Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке - Колин Дуглас Гордон

Оттуда мы продолжали свой путь через Филиппополь к Адрианополю. Остановившись там, мы поговорили с Берихом и упрекнули его, что он молчит, сердясь на людей, не сделавших ему ничего дурного. Оказав ему внимание и пригласив пообедать с нами, мы двинулись дальше. По пути мы встретились с Бигилой, собиравшимся возвращаться в Скифию; мы сообщили ответ Аттилы на наше посольство и продолжили путешествие обратно.

Прибыв в Константинополь, мы думали, что Берих оставил свой гнев, но тот не утратил своей дикой натуры. Он снова находился в ссоре, обвиняя Максимина, что тот, когда ехал в Скифию, будто бы сказал, что полководцы Ареобинд и Аспар [85] не имеют влияния на императора и он презирает их силу, ибо видит их варварское непостоянство [86] .

Когда Бигила прибыл туда, где случилось остановиться Аттиле, его окружили и схватили варвары, приготовившиеся к этому, и забрали деньги, привезенные Эдекону. Когда они привели его к Аттиле, тот спросил, зачем он привез так много золота. Бигила ответил, что оно для обеспечения себя и сопровождающих его, чтобы из-за недостатка припасов или нехватки лошадей или вьючных животных, которая могла случиться в долгом путешествии, он не отклонился бы от цели своего посольства. Оно также предназначалось для покупки пленников, ибо многие люди на римской земле просили его освободить их родственников.

Тогда Аттила воскликнул: «Презренная тварь (так он назвал Бигилу), ты больше не избежишь правосудия благодаря своим измышлениям. У тебя не будет никакого оправдания, чтобы избежать наказания. У тебя с собой больше денег, чем нужно для пропитания, чтобы купить лошадей или вьючных животных или освободить пленников, что я к тому же запретил делать Максимину, когда он пришел ко мне». Сказав это, он приказал, чтобы сына римлянина (который впервые сопровождал Бигилу в землю варваров) убили мечом, если только Бигила не ответит раньше, зачем и для какой цели привез деньги.

Когда тот увидел, что его сыну грозит смерть, то разразился слезами и причитаниями и громко кричал, что по справедливости меч должен быть обращен против него, а не против юноши, не сделавшего ничего дурного. Он без колебаний поведал о плане, задуманном им, Эдеконом, евнухом и императором, и беспрестанно умолял, чтобы его предали смерти, а его сына освободили. Когда Аттила понял из того, что рассказал Эдекон, что Бигила не лжет, то приказал заключить его в оковы и поклялся, что не освободит его, пока его сын не отправится назад и не привезет ему еще пятьдесят фунтов золота в качестве выкупа. Один был связан, а другой отправился на римскую землю; Аттила послал в Константинополь Ореста и Эслу.

П. Фр. 9. Здесь стоит привести более поздний рассказ об этом знаменитом путешествии, ибо он содержит кое-какие дополнительные подробности. Переправившись через действительно широкие реки – а именно через Тизию, Тибизию и Дрикку, – мы прибыли в то место, где когда-то из-за вероломства сарматов погиб Видигойя, храбрейший из готов. (Этот человек, также известный как Видикула, или Индигойя, являлся одним из героев ранних готских сказаний и, судя по упоминанию сарматоготской войны, умер, возможно, в 331–332 или 334 году, когда во времена Константина два племени враждовали друг с другом. Под «сарматами» здесь подразумевается германский народ, в который позднее влились вандалы, проживавший к северу от готов и обычно заключавший союз с Римом [87] .) Оттуда мы вскоре достигли деревни, где остановился царь Аттила; деревни, говорю я, похожей на очень большой город, где мы обнаружили деревянные стены, построенные из оструганных досок, скрепление которых казалось до того крепким, что стык между досками едва можно было заметить при близком рассмотрении. Там можно было увидеть залы для пиршеств, поставленные по кругу, и портики, устроенные со всей пышностью. Площадь двора окружала огромная стена, так что даже его величина указывала на царский дворец. Таков был дом Аттилы, царя, владевшего всем миром варваров, и он предпочитал это жилище городам, захваченным им.

П. Фр. 12. Когда Бигила был уличен в заговоре против Аттилы, Аттила схватил его и сотню фунтов золота [88] , посланных евнухом Хрисафием, и сразу же послал Ореста и Эслу в Константинополь. Он приказал Оресту повесить на шею суму, в которой Бигила держал золото, и явиться так перед императором. Показав суму ему и евнуху, он должен был спросить, узнают ли они ее. Тогда Эсла должен был передать на словах: «Феодосий – сын благородного отца; Аттила также благородного происхождения, и он, наследовав своему отцу Мундиуху, сохранил свое высокое происхождение. Феодосий же, поскольку платил ему дань, утратил свое благородство и является его рабом. Вот он и не поступает справедливо по отношению к тому, кто выше его – кого судьба назначила быть его господином, – поскольку напал на него тайно, как презренный раб. Аттила не оставит без наказания тех, кто согрешил против него, если только Феодосий не отдаст ему евнуха для наказания».

С такими повелениями эти мужи и приехали в Константинополь. Так случилось, что Хрисафия также требовал Зенон, возможно гневаясь из-за конфискации собственности жены Руфа и видя в этом поступке руку могущественного царедворца. Максимин действительно передал слова Аттилы, что императору нужно выполнить обещание и дать Констанцию жену, которая не должна быть сговорена с другим мужчиной против желания императора. Аттила говорил, что человека, посмевшего отдать ее, следует наказать, а иначе дела императора находятся в таком состоянии, что он не властен даже над своими рабами. Аттила сообщил, что готов заключить против них союз, если император пожелает. Феодосий был раздосадован и забрал у девушки имущество.

П. Фр. 13. Хрисафий пребывал в мучительном положении, ибо его требовали и Аттила, и Зенон. Поскольку все объединились в том, чтобы помочь ему, и были о нем высокого мнения [89] , то нашли, что лучше отправить послами к Аттиле Анатолия и Нома. Анатолий был магистром армии с резиденцией в Константинополе [90] и одним из тех, кто скрепил условия мира с ним в начале 448 года ; Ном занимал пост магистра оффиций [91] , и его вместе с Анатолием причисляли к патрикиям, превосходившим всех остальных по положению. Ном был отправлен вместе с Анатолием не только из-за своего высокого жребия, но и потому, что был расположен к Хрисафию и мог бы завоевать расположение варвара своей щедростью, ибо, когда он хотел устроить дело, с его стороны не бывало недостатка денег.

Этих людей отправили, чтобы усмирить его [Аттилы] гнев, склонить его сохранять мир согласно договору и передать, что Констанцию будет дана жена, не хуже дочери Сатурнина ни по рождению, ни по богатству. Та не желала этого брака и вышла замуж за другого мужчину, поскольку у римлян не разрешается обручать женщину с мужчиной против ее желания. Евнух также послал варвару золото, чтобы тот смягчился и унял свой гнев.

П. Фр. 14. Анатолий, Ном и их свита, переправившись через Дунай, доехали в Скифии до реки Дрекон. Аттила из уважения к этим мужам встретился с ними там, чтобы им не пришлось утомиться поездкой. Сначала он говорил высокомерно, но, смягчившись из-за множества даров и успокоившись от почтительных речей, поклялся сохранять мир согласно договору, уйти с римских земель, ограниченных Дунаем и даже удержаться от давления на императора по поводу беглецов, если римляне не станут впредь принимать тех, кто сбежал от него. Он освободил Бигилу, получив пятьдесят фунтов золота, которые сын того привез ему, прибыв в Скифию вместе с послами. Он также отпустил очень многих пленников без выкупа, поскольку был расположен к Анатолию и Ному. Он подарил им коней и шкуры диких зверей, которыми украшают себя скифские цари, и отправил их обратно вместе с Констанцием, чтобы император смог выполнить данное ему обещание. Когда послы вернулись и передали все сказанное и сделанное, с Констанцием была обручена женщина. Она была женой Арматия, сына Плинты [92] , который являлся римским военачальником и консулом. Арматий отправился в Ливию во время войны против авсориан [93] и добился успеха, однако заболел и умер. Император уговорил жену этого человека, выбранную из-за ее происхождения и богатства, выйти замуж за Констанция. Когда разногласия с Аттилой таким образом уладились, Феодосий начал опасаться, как бы Зенон, чьи требования выдать Хрисафия не были смягчены, не захватил власть [94] .