Шипы близкой дружбы - Наталия Антонова

– Что ты хочешь этим сказать? – вскричал Наполеонов.

– А то, что молодые не прожили вместе и полутора месяцев, как муж вернулся к своим родителям.

– Обалдеть! – вырвалось у Наполеонова. – Они что же, поругались?

– Её родителям ничего о причине расставания дочери с мужем неизвестно.

– Ну и дела! Ладно, ты, Дим, иди пока.

После того как оперативник ушёл, следователь с полминуты думал, что ему предпринять дальше. В результате своих раздумий он запросил ордер на задержание Эрнеста Анатольевича Тимьянова.

С задержанием вышло не очень хорошо. Подозреваемый был задержан на рабочем месте. Сидящие к нему на приём мамочки с детьми чуть было не растерзали оперативников. Главный врач поликлиники орал как резаный и призывал на головы тупых полицейских гром и молнию. Даже после того, как его предупредили об ответственности за оскорбление официальных лиц при исполнении, успокоился он не скоро. И грозил жаловаться во все инстанции.

Узнав об этом, Наполеонов проворчал:

– Скандалист.

И, решив не терять время, приступил к допросу Тимьянова. Когда молодой врач узнал, что Елена Гулькова убита, на лице его отразилось удивление и тут же облегчение.

«Что это значит?» – ломал себе голову следователь.

– Эрнест Анатольевич! За что вы убили Гулькову?

– Я убил? – изумился Тимьянов. – Да вы с ума сошли!

– Свидетели видели вас выбежавшим из квартиры Гульковой.

– И что?

– Как то есть что?! – возмутился следователь. – Вы вылетели оттуда как ошпаренный!

– Да, это так, – не стал отрицать подозреваемый.

– Тогда расскажите о совершенном преступлении.

– Я её не убивал.

– На кувшине, которым ударили жертву, есть отпечатки ваших пальцев!

– Её убили кувшином? – переспросил Тимьянов.

– А вы этого не знали?

– Не знал. Я ещё мог допустить… – Тимьянов замолчал.

– Что вы могли допустить?

– Что она умерла от ушиба.

– Так вы признаёте, что ударили её?

– Нет! Я её оттолкнул. И она, кажется, упала.

– Кажется?

– Да. Я слышал шум, но не обернулся.

– А то, что вы ударили её кувшином, вы отрицаете?

– Отрицаю.

– Тогда откуда там отпечатки ваших пальцев?

– Я был у Гульковой и наливал воду из этого кувшина. Мои отпечатки должны ещё быть на стакане.

– Насколько я понимаю, – проговорил следователь, – вы не желаете делать чистосердечное признание?

– Даже не собираюсь.

– Но почему?!

– Вам непонятно?

– Нет.

– Потому что я не убивал её! Я вам уже говорил об этом русским языком!

– Что ж, вы задержаны, – бесстрастно произнёс следователь.

– На каком основании?

– На основании оставленных вами отпечатков на орудии преступления, свидетельских показаний и вашего собственного признания в том, что вы ссорились с Гульковой перед самой её смертью.

– Но я не убивал её!

– Разберёмся. – Наполеонов вызвал конвой: – Уведите задержанного.

Следователь был не в лучшем настроении, когда отправился, предварительно созвонившись, к двоюродной сестре Гульковой Людмиле Витальевне Лунёвой.

Едва набрав на домофоне номер квартиры, следователь услышал взволнованный женский голос:

– Кто это?

– Следователь Наполеонов. Я звонил вам.

– Да, да, заходите.

Лунёвы жили на втором этаже, поэтому гостеприимно распахнувшийся перед ним лифт Наполеонов проигнорировал и поднялся пешком. Лунёва ждала его в дверях. Женщина показалась ему совсем молодой. Она была в домашних брюках цвета топлёного молока и светлой блузке навыпуск. Наполеонов почему-то ожидал увидеть её в чёрном и отметил про себя: «Траура по сестре Лунёва не носит. Что бы это значило?» На самом деле он и сам знал, что это могло ничего не значить.

– Проходите. – Лунёва жестом пригласила его в квартиру, провела в небольшую, но уютную комнату. Она точно не была ни спальней, ни гостиной, ни детской. Наполеонов решил не ломать себе голову насчёт её предназначения. Просто сел на предложенный ему хозяйкой мягкий стул за круглым столом. Машинальным жестом приподнял и сдвинул с края кружевную скатерть, освободив таким образом себе место, положил на него папку. – Я хочу поговорить с вами о вашей сестре.

– Об этом я уже догадалась.

– Расскажите мне о ней.

– Что именно?

– Какой она была при жизни.

– Обычной. Хотя, если учитывать то, что Лена росла в обеспеченной семье, она была более уверенной в себе, могла себе больше позволить.

– Например?

– Например, проигнорировать правила, обязательные для нас, простых смертных, – с горькой улыбкой проговорила женщина.

– Интересно. И давно это стало у неё проявляться?

– С детства. Но пока был жив дядя, отец Лены, он сдерживал её порывы, и Лена научилась держать себя в рамках. После смерти дяди она стала полновластной хозяйкой всего нажитого их семьёй.

– Нажито, как я догадываюсь, было немало?

– Верно, – сказала Лунёва. – Но вообще-то Лена умела делать добро близким людям.

– Например?

– Например, когда у нас родился второй ребёнок, помогла нам купить четырёхкомнатную квартиру. Мы бы с мужем её ни за что не потянули.

– То есть она дала вам в долг?

– Нет, просто добавила до нужной суммы свои деньги.

– И много у вас не хватало?

– Больше половины, – честно призналась женщина.

– Она вам ещё как-то помогала?

– Лена крёстная наших детей, поэтому постоянно делала подарки и просто покупала необходимые детям вещи. Старший сын захотел играть на фортепьяно, и она купила ему отличное пианино.

– Вы были дружны с сестрой?

– Если вы хотите спросить, были ли мы закадычными подругами, то нет. Я старалась не навязываться Лене лишний раз, не мозолить глаза.

– Почему?

– Чтобы не чувствовать себя бедной родственницей.

– Но ведь вы с мужем, как я предполагаю, оба работаете?

– Вот именно! – несколько пылко ответила Людмила Витальевна. – Поэтому у нас с Леной был уговор, что она может, если захочет, тратить деньги на детей, но никак не на нас с мужем.

– А она пыталась облагодетельствовать и вас?