Бывшие. Мой секрет - Юдя Шеффер

объяснять это Димке, — тянет задумчиво и будто бы не мне, но уже через секунду стреляет в меня новым вопросом: — А номер квартиры как узнал?

— Ну, консьерж сказал. Еще в прошлый раз. Я как знал, что пригодится.

Долго лупит по мне своими глазами-свинцовыми пулями, автоматной очередью, и неожиданно просит:

— Обещай больше ничего обо мне не узнавать. Спасибо, что помог, я это ценю, очень, но больше не надо. Пожалуйста.

— Чего именно не надо? — заметно суровеет мой голос.

— Лезть в мою жизнь, — чеканит каждое слово.

Без злости в голосе и взгляде, но достаточно ультимативно.

Ненавижу ультиматумы.

— А если нет?

— Мы больше не будем видеться. И я прекращаю работу над твоим домом.

— Ты не можешь, — чувствуя, что нервничаю так сильно, что у меня начинают подрагивать мышцы на руках, я сую их в карман. — Тогда ты потеряешь фирму.

— Потерю фирмы я как-нибудь переживу, а потерю, — едва заметно запинается, — Димы — нет.

В груди снова раздается отчетливый хруст. Там еще осталось чему ломаться?..

Диму ты боишься потерять? Диму, да?!

От избытка эмоций — негативных — меня ломает всего! Я весь в переломах. Открытых…

Это напрягает, это… бесит! И я не сдерживаюсь. Бью по больному, ибо не надо делать больно мне!

— И где твой Дима сейчас, когда его женщине и его дочери нужна помощь?!

Глаза Марго метают в меня молнии, а рот открывается, чтобы ответить что-то такое же уничтожающее, но мне везет — дверь кабинета открывается и появляется доктор.

Он ведет девочку за руку.

Черт! Все еще "девочку"…

Это уже третья наша встреча, а я до сих пор не знаю ее имени! Надо было хоть в мед. полис заглянуть, когда Рита предъявляла его в регистратуре. Там же точно есть имя.

"И дата рождения" бегущей строкой всплывает подсказка. Только зачем она мне? Если только не…

Но нет. Я ведь не сомневаюсь в том, что девочка — дочь Дмитрия Гладких?

Или сомневаюсь?..

— Мама! — подойдя к Марго, девочка прижимается к ней, обхватив за ноги здоровой рукой, и та, наклонившись, поднимает дочь на руки.

— Что с рукой, доктор? Вывих? — с отчаянной надеждой.

— Закрытый перелом лучевой кости без смещения, — отвечает заученно, но не равнодушно, взгляд хирурга полон сочувствия к ребенку. — Нужна гипсовая повязка.

— Гипс?! — ахает. — Надолго?

— Кости ребенка срастаются очень быстро и хоть есть негласное правило: сколько ребенку лет, столько дней срастаются переломы, я все же предложу перестраховаться и поносить лонгету недельки две. Перелом очень нетипичный, его даже не видно на снимке. Консилиум собирали, и только при кручении предплечья поняли, что имеется перелом. Так что я бы рекомендовал.

— Да, конечно, как скажете, — кивает Марго. — Спасибо Вам.

— Оставайтесь здесь, за Вами придет медсестра и проводит в перевязочную. Всего доброго.

— Сыщик, а ты почему еще здесь?

— Не мог уйти, не узнав, что у тебя все хорошо, — улыбаюсь ей.

Шагнув ближе, протягиваю синего плюшевого большеглазика — он показался самым милым из всех игрушек, что представлены в местном киоске.

— Стич! — радуется Кнопка.

И я радуюсь тоже — что угодил.

— Мама, смотри, это Стич! У меня же уже есть Лило. Помнишь, мне дедушка дарил?

— Помню. Скажи сыщику "спасибо" и "до свидания". Ему уже нужно уходить. Его ждут дома.

В последней фразе мне слышится намек. Она, однозначно, была сказана не Кнопке, а мне. Пусть и не прямо, но я считал посыл.

Меня ждут, да, но сейчас я хочу быть здесь.

И хорошо, что в этом желании я не одинок.

— Нет! Пусть он останется! Как мы поедем домой?

— Я вызову такси.

— У тебя даже нет телефона!

— Я попрошу тетю из регистратуры вызвать нам машину. Или позвоню дедушке.

— Нет! Я хочу, чтобы нас отвез сыщик. Я покажу ему Лило.

Я не вмешиваюсь в их жаркую дискуссию, но, старательно гася улыбку, ставлю на ту, что помладше. Она должна выиграть эту битву.

— Хорошо, — вздохнув, уступает Марго. — Но только отвезет. А Лило ты покажешь в другой раз.

И, заметив-таки мою победную ухмылку, посылает в меня еще одну шаровую молнию.

Даже две.

И я не пытаюсь увернуться. Стреляй, Маргаритка. Но я все равно останусь тут с тобой. С вами.

Наш диалог взглядами прерывает медсестра. Встает между нами и обращается к Рите.

— Мама, идемте со мной. Мне нужно опросить вас и заполнить документы. Девочке лучше остаться здесь. Ее сейчас позовут на перевязку.

— Но как я…? — растерянно переводит взгляд с нее на дочь Рита.

Я хочу напомнить о себе, но медсестра не дает произнести ни звука, опережая:

— Она может пока побыть со своим отцом.

Глава 29. Кирилловна

Это простое предположение отзывается во мне фантомной болью.

Я не отец.

Но я хотел бы быть. И отцом вообще, и конкретно этой девочки, ЕЁ дочери…

Запрещаю себе смотреть на Марго, но взгляд против воли перепрыгивает на нее. Ее лицо пылает, она выглядит сконфуженной и беспомощной.

Усмехаюсь невесело.

У тебя тоже боли, Маргаритка?..

— Это не… — начинает она, пряча от меня взгляд, но я перебиваю.

Не хочу услышать от нее "не отец". Не вынесу.

— Я останусь. Иди, куда нужно. Пойдешь ко мне? — приглашающе вытягиваю руки перед Кнопкой.

Но Рита крутит корпусом, отворачивая ее от меня. Это неожиданно ранит.

Не доверяешь?..

— Я бы не хотела оставлять дочь. Может…

— Папа может пойти вместо Вас. Если он знает, где и как девочка получила травму.

Папа…

— Он не знает, — сдается, обреченно вздохнув, Сумишевская, но не вручает ребенка мне, а ставит ее на пол и наклоняется ниже:

— Побудешь пока с дядей сыщиком? — Кнопка уверенно кивает. — Я быстро. Кстати, его зовут Кирилл. С ним можно дружить.

Когда Марго уходит, пару раз оглядываясь, я приглашаю Кнопку на мягкий кожаный диван. Руки больше не распускаю, сообразив, что неуместно брать на руки чужого ребенка, особенно, если его родители против.

Марго, совершенно очевидно, против.

Сажусь рядом, но на расстоянии. Дистанция, Потемкин. Она не твоя. Как не твоя и ее мама.

Мысленно пробиваю кулаком стену. Потому что в реале нельзя!

— Ты Кирилл? — переспрашивает, задрав голову.

— Кирилл.

Задумывается, трогательно сморщив маленький носик. Я жду. Потом кивает с важным видом.

— Такое имя я знаю.

— Наверное, у тебя в садике есть мальчик, которого так зовут, — предполагаю я, соперничая с ней в важности.

Моя новая подружка хмурится, сосредоточенно сведя брови точь-в-точь так, как это делала Маргаритка, когда… Когда мы еще… Давно, короче.

Давно уже она так не делает, и