Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко

— Клинок распорол кожу, но не смог проникнуть глубже. Врачи говорят, это чудо. А я говорю: руны. Тот, кто наложил их на тебя, отнял память, но дал невидимую броню. Уверена, тебя не прошибить и артиллерийским снарядом.

А вот это проверять совсем не хотелось. С нее было достаточно и ножа. Хильд перевела взгляд на дверь. Фрейя поняла ее правильно:

— Он не пришел, Хильд… прости. Наши люди сейчас прочесывают окрестные леса и сам Мальмё. Эта акция была очень хорошо спланирована, и Орвар винит себя, что не смог разгадать замысел противника. Он пытается искупить вину перед Стаей.

А как насчет вины перед ней? Хильд отвернулась к стене и закрыла глаза. Больше ни она ни Фрейя не сказали ни слова.

* * *

Когда она проснулась в следующий раз, в палате снова стояли сумерки, но фигура, вырисовывающаяся на фоне серого окна, была точно мужской.

— Орвар?

Мужчина отлепился от подоконника, подошел ближе и наклонился над ней:

— Это я, Хокон.

— Да, я вижу.

— Орвар занят. Но он спрашивал о тебе. Он знает, что твоя жизнь вне опасности.

Ясно, Орвар не хотел знать, что ей больно, страшно и одиноко. У него были более важные дела: долг перед Стаей, месть тем, кто решил, что может отнять его территории, кто покусился на его мужские игрушки. А конунг нашел время, чтобы навестить свою жену, а заодно и несостоявшуюся родственницу.

— Я в долгу перед тобой, Хильд.

Вообще-то, нет. Она просто спасала свою жизнь. И жизнь Фрейи. И вообще, сама мысль, что этот грязный старикашка в дурацкой потертой шкуре мог одержать над ней верх вызывала у Хильд дикую злобу.

— Кто были эти люди?

— Колдуны мунгики. У них есть множество верований, мы плохо разбираемся в них. Думаю, то были люди-леопарды.

— Леопарды?

Что за бред? В городском зоопарке объявили выходной?

— Кажется, это такой культ у некоторых племен черного континента. Они делают татуировки в виде следа от когтей, носят звериные шкуры и время от времени совершают человеческие жертвоприношения.

Первые два пункта возражений не вызывали, мало ли какие у людей бывают странности, но с третьим она была категорически не согласна.

— Человеческие жертвы?

— Да. Колдуны носят множество амулетов, но главным из них является небольшой кожаный мешочек.

А, да… она помнила: грязный такой, вонючий кусочек кожи.

— В нем хранятся высушенные сердца жертв, кусочки печени, те части, в которых по их мнению может заключаться душа человека. Время от времени этот амулет нужно кормить свежей кровью.

— То есть, им нужны были наши сердца?

— Думаю, да. Взяв ваши сердца, колдуны получили бы власть надо мной и Орваром. У них, как и у нас, есть знания о животной части человеческой сути. Они называют ее «У». Подчинив «У», можно подчинить ее хозяина. Так как моим медведем полностью управляет Фрейя, они могли бы лишить меня силы. Низвести до положения обыкновенного человека.

Ну вот, обреченно подумала Хильд, еще один «сверхчеловек». Быть «обыкновенным» ему хуже ножа острого. Однако то, что произнес Хокон потом, заставило ее насторожиться:

— Ты спасла не только мою жену и ребенка, Хильд. Ты спасла меня. Без них я бы сошел с ума. Я твой должник.

Она сделала глубокий вдох. Зашитые порезы все еще болели, но руки и ноги слушались, и силы быстро возвращались в истерзанное тело.

— Я хочу уйти.

Судя по выражению лица конунга, он ее не понял. Пришлось объяснить.

— Хочу уйти из Стаи. Из Мальмё. Навсегда. Чтобы никто не нашел.

В конце концов, она была рада, что Орвар не пришел. Потому что она не хотела дышать с ним одним воздухом. Ходить по одной земле. Лететь через черную пустоту на одной планете.

Если бы по палате летала хоть одна муха, Хильд, несомненно, услышала бы ее. Но тишина была полной. Абсолютной. Гробовой.

Наконец Хокон ответил:

— Хорошо. Я помогу тебе уехать. Ты получишь новое имя, деньги и новую жизнь. И с той минуты мы будем в расчете.

1. Гьёлль — река, окружающая царство мертвых

Мед забвения ждал ее на столе в бревенчатой хижине, укрытой от ветра под прибрежной скалой. Вчера запечатанный белым воском коровий рог привез из Уппсалы Хельги Левша. По уговору с конунгом, Хильд должна была выпить волшебное питье до последней капли. Тогда она забудет Орвара, Стаю и все страшные события последних месяцев. И дружбу с Фрейей. И свою первую, такую неудачную любовь.

Она накрыла рог салфеткой и оставила на столе. Теперь Хельги сидел на крыльце с пачкой сигарет и кружкой кофе, а она блуждала в скалах.

Крошечный пляж, на котором стояла хижина, был не виден с моря, причалить к нему мог лишь тот, кто хорошо знал здешние места. С остальной частью острова временное убежище Хильд связывала крутая, больше похожая на козью, тропа. Но были еще узкие, хитро спрятанные среди огромных валунов тропки, по которым и блуждала она вот уже три недели.

Нет, первые дни, конечно пришлось сидеть дома у печки. Болели швы, мышцы, болела душа и сердце. Но кожа срасталась, грубые валики рубцов бледнели, а сердце… его боль должно было излечить забвение, залитое в коровий рог.

Хильд и сама не понимала, почему не выпила мед сразу, как только получила его. Неужели она еще на что-то надеялась? Но Хельги молчал и не торопил ее, только курил и щурился на свинцовые воды озера Маларен. А она с утра бродила среди скал, пытаясь понять, как ей жить дальше.

Она подстелила под себя куртку и села на защищенный от ветра и брызг песок под нависшим скальным карнизом. Закрыла глаза и подняла лицо к небу, ожидая, когда случайный луч солнца пробьется между низкими облаками и коснется ее влажной кожи.

Становилось все холоднее и холоднее. То ли с Восточного моря надвигался холодный фронт, то ли скудного завтрака было недостаточно, чтобы позволить ее телу выработать достаточно тепла. Пора было возвращаться в хижину и принимать окончательное решение.

На берегу лежала большая моторная лодка, чуть дальше еще одна. Они занимали почти все пространство пляжа. Между ними стояли несколько мужчин. Черные куртки и туристические ботинки отличали их от местных жителей, носивших брезентовые плащи и резиновые сапоги. Впрочем, одному и куртка была не нужна. Он на полголовы возвышался над всеми остальными, а вздернутые до локтей рукава свитера показывали, что он не мерзнет даже в такой промозглый день.

Хильд развернулась и побежала. Деньги и присланные Хоконом документы на новое имя остались в хижине, но она не в состоянии была думать и рассчитывать, животный ужас гнал ее вперед, подальше от страшного человека. Она не услышала ни шагов ни тяжелого дыхания, просто что-то большое и тяжелое сбило ее с ног. По инерции она еще немного пролетела по воздуху, а потом приземлилась на горячее твердое тело.