Огонь любви, огонь разлуки - Анастасия Туманова

– Ах, как предусмотрительно! – восхитилась Катерина. – Надо и мне иметь в виду… на будущее. При жизни моей все, что угодно, может случиться!

Шутка была на грани фола, но Ахичевского она ничуть не шокировала:

– Право, Катрин, ты великолепна… Какое счастье, что тебя не изуродовали нашим отвратительным женским пансионным образованием! Анне оно только испортило характер, а ты – нетронутый девственный цветок из дикого леса… Просто шармант! – Словно забывшись, он сжал пальцы девушки – тонкие, длинные, еще по-детски хрупкие. Осторожно посмотрел на Катерину, но та невинно улыбалась, и Ахичевский, осмелев, поднес ее руку к губам.

– Вот вы меня о планах спрашиваете, Петр Григорьич, – жалобным голоском начала она, когда ее рука снова очутилась на свободе, – а я, право же, не знаю, что и делать в этом городе. Сами сказали – из дикого леса… Я даже не обижаюсь, ведь так это и есть… Дальше Юхнова никуда не ездила, Москву только через приютский забор видела… По Одессе вот вторую неделю гуляю и, не поверите, боюсь в рестораны заходить! Сегодня первый раз решилась, и такая удача, встреча с вами!

– Теперь я буду твоим чичероне, – покровительственно заявил Ахичевский. – Поскольку оба мы скучаем – поможем друг другу, не так ли?

– А как же супруга ваша, Петр Григорьевич? – опять не утерпела Катерина.

– Ах Александри-ин… – кисло улыбнулся Ахичевский. – Она, видишь ли, отбыла в Москву, к больной матери, пришла какая-то нелепая телеграмма…

Катерина, сама придумавшая эту аферу с телеграммой, которой дал ход Валет, сочувственно покивала головой… и вдруг, ахнув, вскочила из-за стола:

– Ох, боже мой! Какая же я глупая, ведь мне нужно быть в моей гостинице!

– Зачем?! – поразился Ахичевский. – Уже так поздно, какие могут быть встречи!

– Платье должны принести! Ах, ну и дура же я, сама попросила мадам прислать вечером, и вот… Вы меня обо всем заставили забыть! Прощайте!

– Катрин, подожди, но когда же…

– Завтра, завтра! Здесь же! Я обещаю! – Последние слова Катерина выпалила, уже скрываясь в полутьме гардеробной. Проводив глазами тонкую фигурку в фиолетовом атласе, Ахичевский мечтательно закрыл глаза и подумал, что таких, как он, вероятно, очень любит Фортуна. Неудивительно, ведь и она тоже Женщина… Из-за этих греющих самолюбие мыслей Ахичевский не обратил внимания на то, что почти одновременно с Катериной из-за соседнего столика поднялся и, небрежно бросив на скатерть ассигнацию, тронулся к выходу высокий молодой человек с загорелым лицом и светлыми холодными глазами.

Извозчик ждал Катерину и Валета у дверей казино. Валет помог своей даме взобраться в пролетку, легко вскочил сам, коротко велел: «К порту» – и всю дорогу молчал. Ничего не говорила, глядя на него, и Катерина, хотя девушку так и распирало от радостного возбуждения. Когда же впереди показалась полоса парапета, черная громада ночного моря и пересекающая его лунная дорожка, она выпрыгнула из экипажа, дождалась, пока выберется и Валет, отошла в непроглядную темноту под ветвями каштанов и лишь тогда спросила:

– Что тебе не понравилось?

Валет ответил не сразу. Из потемок были смутно видны лишь белки его глаз. Чуть погодя красный огонек папиросы осветил все лицо.

– Ох, рисковая ты девка… А если б он легавых свистнул? Мол, вот она, воровайка из Москвы…

– Не свистнул бы. Ему интересно было. А свистнул бы – убежала. Как ты говорил? Бутылкой – в лампу и тикать…

– Угу… А ты, стало быть, всамделе графиня?

– Я же тебе говорила, – улыбнулась Катерина. – Не поверил все-таки?

– Вот сейчас только и поверил… – пробурчал Валет. – Когда смотрел, как ты фраера работаешь. Так сколько ж тебе лет-то на самом деле, не пойму?

– Шестнадцать, Сережа, шестнадцать. Я тебе не врала.

– Зачем фраера кинула, что тебе восемнадцать?

– Мог бы испугаться. Чем старше барышня – тем спросу меньше.

– Это верно… – согласился Валет, затягиваясь папиросой. – Ну, а сколько, на твой прикид, взять можно на той хате?

– Много, – уверенно сказала Катерина. – Они богатые, я точно знаю. Если жена уехала, то, верно, все свои драгоценности оставила, не таскать же их по железной дороге взад-вперед…

– Угу… В сейфе оставила.

– А сейф – твоя забота, – сердито напомнила она. – Или передумал? Если так, то говори сейчас, я не взыщу. Одна справлюсь.

– «Одна-а»… – сердито передразнил ее Валет. – Малявка, а туда же… Дала наводку гретую – ну и сиди молчи, так нет – в самое дело суется! В кого ты лихая такая, а?

Она пожала плечами. Валет выбросил погасший окурок, сплюнул на невидимую землю, обнял Катерину. Она молча прижалась к нему, вдыхая соленый запах моря и крепкого мужского пота.

– Лихая… – медленно повторил Валет, зарываясь лицом в растрепавшуюся, пахнущую духами прическу Катерины. – Мы с тобой, девочка, еще таких делов по Одессе наворотим… только б боженька в доле был.

Катерина знала, что времени у нее очень мало. Явившись в Москву, графиня Ахичевская неизменно должна была узнать, что мать ее в добром здравии и полученная телеграмма – чья-то нелепая шутка. Скорее всего, Александрин поторопится вернуться к мужу в Одессу, а значит, в ее, Катеринином, распоряжении только несколько дней. Катерина, до пятнадцати лет прожившая в бедной уездной Грешневке, никогда не бывавшая в обществе, с трудом представляла себе, как можно соблазнить опытного взрослого светского мужчину, и сама удивлялась, почему у нее все так замечательно получается. Вспоминая об этой эскападе много лет спустя, она удивлялась собственной наглости. Вероятно, помогло то, что, играя перед Ахичевским роль роковой соблазнительницы, она бессознательно копировала манеры старшей сестры, на которую к тому же была очень похожа. Катерина имитировала негромкий смех Анны, ее манеру улыбаться, опуская глаза, чуть приподнимать брови, слушая собеседника, в ее речи то и дело проскальзывали Аннины обороты, страшно знакомые Петру. Иногда он ловил себя на странном ощущении, что беседует с Анной – юной, семнадцатилетней, такой, какой он встретил ее шесть лет назад в доме отца, и ему приходилось напоминать себе, что это – не Анна, а ее младшая сестра Катрин. С каждым днем Ахичевский становился все настойчивее: он тоже понимал, что надо спешить. Они успели посетить несколько ресторанов, кафешантан, кабаре, казино, где Катерина, неожиданно для себя самой, выиграла в рулетку почти тысячу рублей и играла бы дальше, не утащи ее Петр от стола насильно. Его будоражила эта девчонка-авантюристка, годившаяся ему почти в дочери, от смеси невинности и испорченности бросало в жар, и Ахичевский уже признавался самому себе, что почти влюблен.

Желая форсировать события, Катерина в один из вечеров, когда они с графом сидели в кафешантане, намекнула ему, что все еще невинна, и жалобно пояснила, что и целоваться-то толком не умеет, стыдно признаваться, но чего уж тут поделаешь… Услышав это, Ахичевский чуть с ума не сошел и предложил немедленно, сию же секунду ехать в первую попавшуюся гостиницу – избавлять несчастную девочку от бремени девственности.