Натурщица - Олег Юрьевич Рой

Представителям творческих профессий. Им же нужна какая-то площадка, чтобы играть на ней музыку или спектакли, рисовать, лепить. Отдыхать тем или иным образом от рутины…

— Чтобы со скуки не умереть? — уточнила Сима.

— Вроде того, — рассмеялся Алекс. — Вот, а студия «Четвертое место» — это площадка, где не только молодежь может как-то реализовываться, а и человек любого возраста, статуса или социального слоя. Для общения, какого-то творческого взаимодействия. За деньги, разумеется. Поэтому публика там разношерстная.

— То есть если человек просто рисует… или нет, если он хочет научиться рисовать и у него к этому, например, способности, а образования нет, то он может там научиться? — уточнила Сима.

— В целом, да, — кивнул Алекс. — Только профессионального диплома у него не будет. На государственном уровне, я имею в виду. Диплом об окончании курсов, просто напечатанный принтером на лощеной бумаге с золотым образом, — сколько угодно…

Алекс усмехнулся, и Сима поняла, что означала эта усмешка и отношение Алекса к этим скороспелым дипломам. Да-а… А она было подумала, что хорошо бы ей было взять несколько уроков рисования — ей очень нравилась миниатюра.

— Потому что не в дипломах дело, — продолжал Алекс, — хотя некоторые рвутся получить именно их. У нас действительно хорошие преподаватели. Главное — уметь получить у них знания, перенять и применить, а это уже совсем другое…

Это Сима уже поняла отлично. Она давно знала, что талант — это девяносто процентов пота. Она не переставала рисовать свои миниатюры, хоть и стеснялась кому-то показывать их.

Сима поймала себя на мысли, что ей давно не было так интересно ни с одним мужчиной, он совершенно очаровал ее.

Расставаясь, Алекс вручил Симе конверт, который она взяла в полном недоумении — ведь он снова ее не написал:

— Через несколько дней я бы очень хотел повторить сеанс. Надеюсь, что буду в лучшей форме. Вы придете?

— Приду, — улыбнулась Сима.

Он проводил ее до метро. В вагоне она заглянула в конверт и обнаружила сумму, превышающую ту, что она получила от него в студии.

— Я не понимаю, за что он мне платит, — пожаловалась она Полине Андреевне.

— А какая тебе разница, — резонно возразила та. — Раз платит.

— Но я так не могу…

— А ты смоги, — посоветовала Полина Андреевна. — Действительно, морочься поменьше, живи моментом.

И Сима обещала попробовать, тем более что благодаря неожиданному гонорару смогла расплатиться с Полиной Андреевной за комнату, хотя та денег и не требовала. Сима от природы была порядочной и пунктуальной и не собиралась сидеть ни у кого на шее.

И вся жизнь Симы теперь была подчинена ожиданию звонка от Алекса. Что бы она ни делала — возилась ли на кухне или с уборкой, просматривала ли объявления о работе, разбирала ли наряды Полины Андреевны вместе с ней, — она ждала звонка.

Но Алекс не звонил больше недели. Для Симы эти дни тянулись адски медленно, она не находила себе места. «Ведь он может больше и не позвонить», — внезапно поняла она. Ну, кто она ему? «Плюнь», — советовала Полина Андреевна. Сима плюнуть не могла…

Чтобы успокоить себя, она вновь принялась за свои рисунки и сама удивилась, насколько они стали другими. Характер и краски их изменились — мрачные тона, острые углы…

А поскольку Сима снова активно принялась за поиски работы, звонила и ездила на собеседования, что-то наконец наклюнулось. Салон, куда ее пригласили на собеседование в очередной раз, находился далеко, на «Юго-Западной». Условия там предлагались не ах, но все же это было лучше, чем ничего, и Сима согласилась.

Но вечером накануне того дня, когда ей нужно было приехать и подписать договор, Алекс вновь позвонил.

— Сима, здравствуйте, — раздался в трубке его не слишком уверенный мягкий баритон. — Извините, что так припозднился, нужно было съездить кое-куда… Вы завтра сможете приехать ко мне?

— Да, конечно, — вырвалось у нее прежде, чем она подумала.

— Нельзя ставить во главу угла чужие интересы, — покачала головой Полина Андреевна. — Твой Алекс примчится ли выручать тебя, наплевав на свою работу и дела? Ближе тебя самой у тебя никого не будет, запомни.

— Но ведь вы так не думаете?! — сгоряча вырвалось у Симы. — Вы же до сих пор любите мужа!

— А потому что мы с ним оба так делали, — жестко отрубила она. — Он ради спасения моей жизни рисковал карьерой и жизнью, а я ради него не стала тем, кем хотела, — врачом. Даже медсестрой. Я посвятила жизнь ему. А он — мне. Вот это и есть любовь — когда это взаимно. А стелиться под ноги никому нельзя, запомни.

И Сима вновь прикусила язык, крыть было нечем. Но Алекс ее словно околдовал…

Вместо подписания договора она выбрала не работу, а мужчину и приехала к нему в лофт.

Она каждый раз запоминала, в чем он был одет. Серый джемпер, серая, со стальным отливом рубашка в прошлый раз. Сейчас — джемпер на несколько тонов темнее, чем тот, первый, и на нем блекло-лиловые зигзаги. Как же ей нравилось это сочетание!

— Все оттенки фиолетового, сиреневого, лилового мне так нравятся, — призналась она как-то Полине Андреевне.

— Считается, что лиловый цвет — вдовий, — заметила та и в утешение добавила: — Ну, ладно-ладно, он еще считается цветом верности.

— Получается, что мы обе любим этот цвет, — обрадовалась Сима.

— Хотя ты, слава богу, не вдова, — сказала Полина Андреевна. — Ну, и в противовес моему цинизму этот цвет еще олицетворяет таинственность и воображение.

— Ой, это про меня!

— Прибавь к перечислениям творческий поиск и открытость к переменам. Про тебя, про тебя, девочка… Так что вперед!

И Сима, разумеется, приехала в лофт. В том же самом платье, в сиреневом палантине. И… все повторилось. Час-два, и вновь на новом холсте вместо Симы — часть интерьера мастерской, словно написанная Леонардо да Винчи, и ее сиреневый палантин.

«Почему?!»

Сима буквально сходила с ума, но пытаться выяснить у самого Алекса, что все это значит, ей было неудобно.

А в придуманном ею мире Алекс был заколдован злой колдуньей, высасывающей из него жизненные силы и похищающей образы, которые он хочет, но не может перенести на холст. А еще она вспомнила виденный ею мельком крупный нательный крест в распахнутом вороте его рубашки. И сразу придумалось и увиделось «кино» — будто Алекса-младенца нашли подкинутым к воротам мужского монастыря, где он был воспитан монахами, а в подростковом возрасте за ним приехал его отец, князь в неизвестно каком поколении, а ныне олигарх.

«Я понимаю, что это все мои фантазии, — грустно думала Сима, — а крест, скорее всего, куплен в дорогой антикварной лавке…»

Так