Дерьмо - Ирвин Уэлш

Я зачеркиваю КАРЕН ФУЛТОН и пишу БОБ ТОУЛ. Смотрю на творение рук своих, и меня вдруг начинает душить смех. Да что смех - слезы текут из глаз.

Выхожу из кабинки и мою руки, но ногти все равно грязные. Смотрю на себя в зеркало, трогаю щетину. Надо как следует (есть, есть Хозяина, есть, есть, есть, есть, есть, есть, есть, есть, мне необходимо питаться, есть, есть, есть, есть) Простые удовольствия. Тепловентилятор под столом гонит на мою ногу волны горячего воздуха. Я постепенно прихожу в себя, как будто только что вылез из танка «шерман», попивая горячий кофе и закусывая «Кит-Кэтом» и пончиком от Кроуфорда. Блаженство прерывает дребезжание телефона. Звонят из города. Это не она. Не Кэрол.

Это она.

Я же велел ей никогда не звонить сюда. Никогда.

- Тебе же велено никогда сюда не звонить, - бросаю я. - У меня серьезное расследование.

- Извини... Мне надо поговорить с тобой. Насчет того, что ты сказал пару недель назад. Ты ведь не шутил?

О чем эта дура толкует?

- Что? О чем ты?

- На прошлой неделе, Брюс... ты сказал, что любишь меня? Помнишь? - Голос падает на октаву. - Или ты просто все придумал, потому что посчитал, что я хотела это услышать?

Почему я это сказал? Да потому что хуй стоял, а он, как известно, стыда не имеет. А уж если этот хуй приделан к Брюсу Робертсону, то тут вообще о совести какой разговор. В этой жизни простой парень не может позволить себе иметь совесть; эта роскошь для богатых, а для остальных - кандалы на ногах да ядро на цепи. Да и захоти я вдруг ее обрести - чего я не хочу, - где взять-то? Не в баре же у Вули?

И все же любопытно, у этой стервы прорезались опасные ростки интеллекта. Что ж, придется преподать тупой телке урок.

- Не думаю, что я так сказал. Я сказал, если ты помнишь, что могу легко полюбить тебя. Но я также сказал, что если дам тебе свою любовь, духовную любовь, то тебе придется собрать все силы, чтобы принять ее. Помнишь?

Следует долгое молчание. Наконец она выдавливает из себя:

- Помню...

Ни хуя она не помнит. Накачается «прозаком» или чем там еще, что дает ей Росси якобы для успокоения нервов.

- Я сказал, чтобы ты ушла и не возвращалась, пока не поймешь, что достаточно сильна для моей любви. Да, ты получишь мою любовь. Ты получишь всю любовь, что только есть в мире. Ты даже представить не можешь, сколько этой любви свалится на тебя...

Как же, черт, ее зовут, женушку Херли... Бригитта... Сара... Крисси... Крисси!

- Крисси... о Крисси, послушай... тебе придется быть сильной, очень сильной, чтобы принять ее... - Я подпускаю в голос немного дрожи. - Потому что если я дам ее тебе и не получу назад, то она просто разорвет меня пополам...

Входит Гас. Подгребает к моему столу, берет мою почти пустую кружку с эмблемой «Хартс» и показывает на чайник. Я поднимаю вверх большой палец. Ладно хоть на этот раз взял нужную кружку.

В трубке слышится странный приглушенный звук, после которого Крисси начинает жалобно лепетать:

- Брюс, мне так жаль... мне только нужно знать, как у нас с тобой. Потому что вы... ты и Боб... и как насчет Кэрол?

- Кэрол здесь ни при чем. До тех пор, пока есть ты и я, в реальном смысле, до тех пор Кэрол - моя и только моя проблема.

Наступает пауза. Чертова лампа опять мигает. Неудивительно, что меня здесь тошнит. Неужели эти жмоты не могут сделать так, чтобы все нормально работало?

Снова подходит Гас и ставит передо мной полную чашку кофе.

- Брюс, мне нужно повидать тебя. Мне так одиноко... после того как я ушла от Боба. Может, мне вернуться к нему... Ты сказал, что Кэрол уехала... Прийти к тебе сегодня вечером? Пожалуйста...

Выдвигаю ящик стола и достаю еще одну «Кит-Кэт». Их там восемь штук в целлофановой упаковке. Этот мудак, что придумал «Кит-Кэт», его стоило бы посвятить в рыцари. Сколько я их уже съел. Только вот веса почему-то не набираю. Такой уж обмен веществ - все сгорает.

- Ладно. Вот что я тебе скажу, Крисси. Я не в том настроении, чтобы играть в игры, повторяю, не в том настроении. Я не позволю эксплуатировать меня только потому, что я достаточно ясно выразил тебе свои чувства. Я буду держать эти чувства в узде, пока не получу ответной духовной поддержки.

Духовная поддержка, духовная любовь, духовные узы...

Разыгрывать духовную карту одно удовольствие. Они все западают на духовную муть, просто ничего не могут с собой поделать. Слышу вздох.

- Мне нужно поговорить с тобой, глаза в глаза. Я приду вечером. Во сколько тебя устроит?

- В восемь, - говорю я, нажимаю на рычаг и кладу трубку. - Покатаемся сегодня, покатаемся, - напеваю я себе под нос и беззаботно машу рукой появившимся в комнате Гиллману и Инглису.

Гиллман сдержанно кивает - этот козел никогда не проявляет эмоций, - а вот Инглис машет в ответ, и жест его как будто служит сигналом для притаившейся у меня в животе тошноты.

Итак, на сегодняшний вечер у меня Крисси. Ну что ж, по крайней мере одну проблему я решил. Хотя еще неизвестно, что из этого выйдет. Надеюсь, получится лучше, чем в прошлый раз. Все шло нормально, камера ее даже возбуждала, но потом, когда я достал вибратор, она снова завела бодягу о Бобе и о том, что все в жизни так перепуталось. Некоторым не угодишь.

Смотрю на календарь Скотленд-Ярда. Пятое декабря. Не так уж далеко до Рождества, но на хрен эту муть - на первом месте зимний отпуск и поездка в Амстердам. И календарь какой-то скучный. Вот в прошлом году у меня был календарь с моделями, но потом пришло распоряжение, инициированное, несомненно, какой-нибудь стервой вроде Драммонд, и в нем запрещалось присутствие на рабочем месте любых плакатов с красотками. Запрет, понятное дело, сопровождался обычным пиздежем о негативном влиянии и т.д. и т.п. Но если заебательская киска в коже - «негативный образ женщины», то кто тогда позитивный? Может, драная кошелка Драммонд в полицейской форме? Думаю, что нет. Правила ведь везде одни и те же.

Тошнота не проходит, надо уйти пораньше. Рэй Леннокс ведет слежку за хиппарями-ебарями из коммуны «Восход» в Пеникуике, так что оторваться совсем не с кем. Гиллману я не доверяю, а Клелл потерял интерес к приключениям после того, как решил податься в дорожную службу. Решаю просто немного прогуляться по городу. Везде толпы народу, все спешат купить подарки к Рождеству и ищут, где бы ухватить подешевле.

Жадность прямо-таки висит в воздухе, ею можно дышать. Темнеет рано, и зажигающиеся огни кажутся неуместными и зловещими.

Место преступления. Поднимаюсь по ступенькам Плей-фэйр-Степс. Какой-то юный сопляк в грязной изодранной одежде и тренировочных штанах, присосавшись к фиолетовой жестянке, с надеждой протягивает мне пластмассовую кружку.

- Центр занятости там, - говорю я, указывая в сторону Вест-Энда.

- С Рождеством вас, - отвечает он.