Серебряная богиня - Джудит Крэнц

— Все хорошо, Дэзи, дорогая, все хорошо. Мне не обязательно ехать. Это было всего лишь намерение. Не сможешь ли ты объяснить Дэни, что я остаюсь, что я никуда не еду?

Дэзи обвила мать руками за шею и прижалась своим теплым мягким лицом к щеке Франчески:

— Мама, пожалуйста, не грусти. Я помогу тебе с работой, я помогу тебе заработать деньги, обещаю тебе.

Франческа посмотрела на свою отважную маленькую дочь, заглянула в ее похожие на два цветка глаза, увидела ее светлые вблосы, заплетенные в одну длинную косу, почти до талии, ее коленки, покрытые ссадинами, полученными во время прогулок по лесу, ее руки, уже начавшие терять младенческую пухлость и постепенно становившиеся умелыми, сильными и заботливыми.

— Я знаю, что ты мне поможешь. — Франческа улыбнулась дочери, и ее грусть растаяла без следа. — Мы подумаем и выкинем что-нибудь такое… смешное.

— А мы не можем попросить денег у папы?

— Нет, Дэзи, это как раз то, что мы никогда-никогда не должны делать.

— Почему?

— Я объясню тебе потом, когда ты будешь постарше.

— Ох, — сказала Дэзи со вздохом, — вот еще одна вещь, которую мне надо не забыть спросить, когда я вырасту.

— Я часто это повторяю?

— Да, мама, но ничего, все хорошо, только не становись снова грустной. — Неожиданно Дэзи сменила тему разговора: — Мама, я действительно настоящая княжна? Папа так сказал.

—Да.

— И Даниэль — тоже?

— Конечно. Как же ты можешь быть княжной, а она нет?

— Но тогда ты, мама, должна быть королевой?

— Нет, Дэзи, я не королева.

— Но княжна это все равно что принцесса, а в сказках у принцесс матери всегда королевы, — настаивала Дэзи.

— Когда-то я была княгиней, — пробормотала Франческа.

— Когда-то… А теперь ты больше не княгиня?

— Дэзи, Дэзи, все это пока слишком сложно для тебя. И потом, все это — просто слова, которые не значат ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. В Нашем мире не нужны княгини и княжны. Мы просто живем здесь, мы с тобой, Дэни, Маша, наш олень и птички. Разве этого тебе мало, моя Дэзи?

Что-то в выражении лица матери подсказало Дэзи, что не надо спорить. Но как бы хорошо ей ни жилось сейчас, она многого не понимала, и, похоже, никто не мог ответить ей на вопросы, особенно на те, самые важные, которые она даже не осмеливалась задавать. Например, почему отец так редко приезжает навестить ее? Почему он никогда не встречается с Дэни? А главное: в чем провинилась она сама, почему всякий раз он уезжает, пробыв с ней всего несколько дней?

* * *

— Маша, гляди, я почистила весь горох.

— А сколько стручков ты съела, малышка?

— Только шесть. Ну, восемь, может быть, десять.

— Сырые, они гораздо вкуснее, я тоже всегда так считала.

— Ах, Маша, ты все понимаешь!

— Интересно, повторишь ли ты это через десять лет?

— Маша, Маша… почему мы с Дэни такие разные?

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с нею близнецы. Это значит, что мы родились одновременно, мне это мама сказала. Близнецы — это те дети, что вместе находятся внутри матери. Но Дэни не умеет говорить, как я, она не может бегать так же быстро, не умеет лазать по деревьям, боится грозы, дождя и птиц. Она не умеет, как я, рисовать и считать, не может сама нарезать себе мясо или шнуровать ботинки. Почему, Маша?

— Ах, Дэзи, я не знаю.

— Нет, ты знаешь, Маша, знаешь. Мама не хочет мне говорить, но ты скажешь, ты всегда все мне рассказываешь.

— Дэзи, ты родилась первой — вот и все, что мне известно.

— Родилась первой? — удивилась Дэзи. — Близнецы всегда рождаются вместе, вот почему их называют близнецами. Какая ты глупая, Маша!

— Нет, Дэзи, близнецы рождаются поочередно, один за другим. Вы обе были вместе внутри мамы, как она тебе и говорила, но одна из вас вышла из нее раньше другой. Ты родилась первой.

— Значит, это я виновата, — медленно проговорила Дэзи с таким видом, будто то, о чем она давно подозревала, получило теперь авторитетное подтверждение.

— Не говори глупостей, малышка. Никто в этом не виноват, на все господня воля. Надо думать как следует, перед тем как говорить такое, Дэзи.

— Да, Маша.

— Ты все поняла?

— Да, Маша.

Да, она все поняла: она родилась первой, и в этом ее вина. Дэзи хорошо знала: если Маша говорит о господней воле, значит, она сама чего-то не понимает.

* * *

Закончился 1957 год. Зимние штормы обрушились на дикие, продуваемые ветрами берега Большого плато, где гнездились пугливые птицы-перевозчики, а морские волны вымывали причудливых форм пещеры в прибрежных скалах; часто слышался рев морских львов, а вдали, в открытом океане, бесшумно плавали небольшие стада мигрирующих китов.

Волны выносили на берег много плавника. Франческа нашла в Кармеле ремесленника, делавшего из него декоративные светильники, и ей удалось заработать немного денег, отыскивая на берегу и поставляя резчику самые красивые куски дерева, предварительно отполировав их. Обычно Франческа отправлялась на берег одна, но однажды, в самом начале весны 1958 года, она взяла с собой Дэзи и Дэни. Оставив Дэни под присмотром сестры, она пошла вдоль берега и поисках плавника и неожиданно обнаружила, что зашла слишком далеко, — ее дети скрылись из виду. Она опрометью бросилась назад, но на полпути внезапно остановилась и застыла на месте.

Дэзи, сидя на теплом песке вдали от берега, куда не доставали даже самые большие волны, баюкала на руках Дэни, которая была теперь почти одного с ней роста. Всего неделю назад им исполнилось по шесть лет. Франческа догадалась, что Дэзи поет сестре песенку. Время от времени она материнским жестом гладила Дэни по голове и целовала ее в щеку, а на лице Дэни застыло ее обычное милое, довольное выражение. При виде этой сцены на умиротворенную душу Франчески снизошла такая простая и глубокая радость, что она была готова в молитвенном порыве опуститься на колени. Да, она оказалась права. Она поступила тогда правильно.

* * *

Неделю спустя в доме Стаха раздался телефонный звонок. Из Калифорнии звонил рыдавший Мэтти Файерстоун.

— Вы должны приехать как можно скорее. Франчески больше нет… она погибла. Она ехала на машине по шоссе из Кармела по берегу океана. Я всегда просил ее быть осторожнее. Какой-то сумасшедший гнал свой грузовик посередине дороги. Франческа свернула в сторону и вместе с машиной упала в океан.

— А Дэзи? — пронзительно выкрикнул Стах.

— Франческа была в машине одна. Я поехал и забрал Машу с детьми. Они сейчас здесь, в нашем доме. Приезжайте за ними, Валенский. Вы — единственный, кто у них остался. Господи, помоги им!