Темные пятна сознания. Как остаться человеком - Жюль Монтегю

Если говорить о нравственности, то мне приходилось наблюдать множество случаев, когда нарушались моральные права моих пациентов с лобно-височной деменцией, случаев сомнительных, с точки зрения морали, поступков других людей (не умеющих отличать добро от зла) при том, что такие поступки редко совершают люди, страдающие ЛВД. Не понимая, что такое расточительство, эти больные особенно уязвимы к эксплуатации их болезни. Тотализаторы делают вид, что не замечают, как дементные больные за пару недель спускают в казино все свои сбережения. Один из моих пациентов однажды купил у местного дилера машину, а затем через неделю – вторую, точно такую же, у того же дилера. Дилер, который не мог не заметить глубоких поведенческих нарушений у этого человека, тем не менее, продал ему вторую машину. Есть множество пропавших членов семей, которые, неожиданно появившись, изменяют завещание или настаивают на его изменении. В такие моменты представляется, что безнравственность гнездится в головах совершенно других людей.

Где настоящий Мартин?

Тара понимала, что ее дядя все это время в количественном или, скажем, в чисто философском смысле слова, оставался одним и тем же человеком. Но ее волновало и другое. Она хотела знать, насколько реален этот Мартин, не могло ли случиться так, что теперь просто обнажилась истинная сущность, которую Мартин всю жизнь скрывал от других. Или это говорила его ненавистная, отвратительная деменция?

До меня дошло, что причина, из-за которой она об этом спрашивала (и причина, по которой мне страстно хотелось ей ответить), не только в Мартине, но и в нас. Дело в том, что, если мы видим, что человек изменился, то это изменяет и наше отношение к нему, и то, каким мы его запомним.

Представьте себе, что вы – друг Мартина. Если вы думаете, что прежний добрый и заботливый Мартин по-прежнему присутствует в этом потном и беспорядочно жестикулирующем теле, то вы будете мучиться, если, завидев его, перейдете на противоположную сторону улицы. Вы, вероятно, останетесь на той же стороне и постараетесь достучаться до него, пробить его агрессивную и враждебную оболочку. Если вы думаете, что прежний Мартин, который тщательно следил за собой, все еще здесь, то вы приложите все усилия для того, чтобы помочь ему отмыться. Вы не станете обижаться на его оскорбления, потому что их выкрикивает не он, а его деменция.

Возможно, Мартин тоже задумался бы над этими вопросами. Но вместе с лобно-височной деменцией приходит и нарушение когнитивных способностей; с самого начала пациенты склонны отрицать свою болезнь, они не считают, что страдают поведенческими и когнитивными расстройствами и упрямо уклоняются от медицинской помощи. Он не искал никаких ответов на вопросы.

Должна подчеркнуть, что я не хочу сказать, будто Мартин был расстроен или подавлен из-за изменений, происшедших в его личности. Все это не значит, что он полностью утратил смысл жизни в своем нынешнем положении. Изменения личности (сами по себе) не обязательно влекут за собой какие-то негативные последствия (действительно, мы сами иногда хотим измениться, и нам в этом помогает целая индустрия). Кто должен решать, во благо или во зло происходят изменения личности? Тем не менее, друзьям и членам семьи Мартина было очень трудно считать изменения его личности положительными. Вероятно, они относились бы к этому иначе, если бы изменения личности возникли после спасающей жизнь операции («по крайней мере, он жив», «это цена, которую ему пришлось заплатить»), или, если бы изменения личности были не столь разрушительными. Например, если бы апатия преобладала над расторможенностью, или, если бы они не считали сильно нарушенными его моральные качества.

Когда я рассказываю об установленном диагнозе лобно-височной деменции, то родственники часто слушают меня внимательнее, нежели сами пациенты. Я поворачиваю к ним компьютерный монитор и демонстрирую данные МРТ, показываю атрофированные лобные и височные доли, а также обвожу указкой области, поражение которых нарушает структуру личности и поведение. Я рассказываю, к каким изменениям в личности могут привести эти органические нарушения. По умолчанию я стараюсь донести до родственников простую мысль: это не вина их любимого и близкого человека, он не может ничего с этим поделать, так как это – болезнь. Как правило, я читаю в глазах родственников облегчение. «Это не его вина; это не он».

У меня были пациенты с лобно-височной деменцией, которые проигрывали наследство и отчуждались от старых друзей. Было много ссор, уходов, разводов. Спустя несколько дней или недель после установления диагноза и понимания, что «это не его вина», следует запоздалая реакция: «Если бы мы знали!». Но иногда примирение уже невозможно, так как время оказывается упущенным.

Но что, если это реальный, настоящий Мартин – агрессивный человек, язвительный насмешник, умело скрывавший от людей свою истинную сущность? В этом случае воспоминания о нем окажутся запятнанными. Оказывается, он всю жизнь лгал.

Конечно, личность каждого из нас отличается многогранностью, мы всегда находимся под влиянием противоречивых эмоций, у нас меняются склонности, мы ведем себя по-разному в разных ситуациях. Эта идея о текучести прекрасно схвачена философом Джоном Перри в его размышлениях по поводу вымышленного случая мистера Гаррисона, который перенес нейрохирургическую операцию, называемую «глубинной стимуляцией мозга», сделанную с целью облегчения течения болезни Паркинсона. Мистер Гаррисон превращается из спокойного, прилежного республиканца и доброго семьянина (каким он был до операции) в болтливого, самовлюбленного экозащитника-демократа. Перри полагает, что одно из возможных объяснений заключается в том, что до операции мистер Гаррисон, как и большинство из нас, представлял собой «беспорядочный комплекс чаемых состояний, которые удерживались в равновесии ожиданиями других и внутренними компромиссами». До операции болтун-демократ, субъект, озабоченный охраной окружающей среды, никчемный краснобай, присутствовавший в душе Гаррисона, неизменно терпел поражение в схватке с прилежным и трудолюбивым республиканцем. «Этот республиканский характер не был ни фальшивым, ни декоративным (и необязательно он исчез после операции), – считает Перри, – но он доминировал в связи с обстоятельствами, в которых жил и от которых получал удовольствие мистер Гаррисон». В данном случае операция высвободила убежденного демократа и красноречивого экозащитника, но Гаррисон мог стать и религиозным фанатиком, алкоголиком или поклонником Хиллари Клинтон. Новый мистер Гаррисон – это подлинное, аутентичное «новое равновесие соперничающих центров. Если семья приложит некоторые усилия, то, возможно, в душе его возобладают какие-то прежние ценности и убеждения».

Искушение поискать «реальную личность» возникают при многих поражениях мозга, а не только при лобно-височной деменции.

В свои шестьдесят с небольшим лет Кэрол была осуждена на условный срок. Во время осмотра она не без гордости поведала мне историю своего преступного прошлого. Она была хорошо известна в определенных районах Дублина и нисколько не раскаивалась в травмах, нанесенных ею другим. Она хвасталась, что в молодости у нее был неплохой правый хук. Умела она обращаться и с холодным, и с огнестрельным оружием.