Побег с "оборотнем" - Фридрих Незнанский

— Да пошел ты, следователь Турецкий из Москвы…

— Фу, как некрасиво, — поморщился он. — Ты, Валюша, ходячий анекдот. Сбежал попугай, детям до шестнадцати ловить не рекомендуется. Пойдем, — он потянул ее на тротуар, — не будем маячить бельмом. Давай договоримся, мы с тобой не друзья, но и не враги. Просто поговорим, и если твой рассказ тронет мою черствую душу, обещаю никому не рассказывать о твоем возмутительном поступке.

— Да пошел ты, — повторила она как-то неуверенно, сдула прядь волос, пробившихся через козырек.

— Замечательно, — улыбнулся Турецкий. — О твоем воспитании, жизненных взглядах, политических и религиозных убеждениях мы поговорим в другой раз. Так и быть, если тебе так удобнее, разрешаю обращаться ко мне на «ты». Но постарайся обойтись без посылов, а то по затылку тресну.

— А я вообще не понимаю, что тут происходит, — девчонка вызывающе вскинула нос.

— Скажу тебе по секрету, я тоже. Вот и хочется с твоей помощью разобраться. Слушай, — он снова взял ее за плечи, развернул к себе, постарался соорудить располагающую мину, — есть такой ужастик «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Держу пари, ты его видела.

— Ну, видела, — призналась девчонка. — И даже продолжение.

— Так вот, я не знаю, что ты делала прошлым летом, и знать не хочу, не мое это дело, но я прекрасно знаю, что ты сделала текущим летом. Благодаря твоему поступку встала на дыбы вся правоохранительная система Дубовска, зашевелилась милиция и прокуратура в Москве, работают на износ сотни людей и вылетают в трубу громадные деньги налогоплательщиков. Ты не маленькая, понимаешь, о чем я говорю. И все — благодаря твоему поступку. Но обстоятельства складываются так, что я не горю желанием хватать тебя за шкирку и тащить в ближайшее отделение милиции, где тебя запрут на очень долгий срок. Не посадят, но нервы помотают. И жизнь твою дальнейшую пустят под откос. И родичам мало не покажется. Тебе до лампочки, но пожалей родителей, им и так в этой жизни не сладко. Я хочу во всем разобраться — сам, без привлечения местных властей. Помоги мне. Обещаю — про тебя никто не узнает. И избавь меня, ради бога, от того, что ты уже собралась сделать: ни о чем не знаю, ничего не делала. Ты почти взрослая, учись отвечать за свои поступки.

— Какая чуткая, проникновенная речь, — девчонка скривила большой рот. — Ох, уж мне эти нотации!..

Они стояли посреди тротуара. Редкие прохожие обходили их, с любопытством поглядывая на странный тандем. Турецкий молчал. Ради пущей доверительности, убрал руки с ее плеч, отодвинулся на полшага. Валюша подняла глаза, и его посетила странная мысль: в глубине души она совсем не такая, каковой хочет казаться. Глаза у нее были осмысленные, глубокие, непростые. Ей было страшно, интересно, она разрывалась, ее терзали противоречия. Вспомнила, что куда-то собиралась, глянула на часы — обыкновенные копеечные часики из черного пластика.

— Во хрень, — сказала, — мне же к Ксюхе надо.

— А больше тебе никуда не надо? — разозлился Турецкий. — К Ксюхе пойдешь, когда настанут более благоприятные времена. А когда они настанут, зависит только от тебя. Ладно, не пугайся, — он потрепал девчонку по плечу. — Давай куда-нибудь присядем, ты расскажешь свою невероятную историю — как тебе удалось обмануть целый легион обученных сыскарей — и, возможно, я тебя отпущу.

— Отвечаешь, Турецкий? — она прищурилась.

— Зуб даю, — поклялся он и даже подтвердил свои слова общепринятым (хотя и устаревшим) жестом, — если в твоем рассказе меня, конечно, все устроит. Пропал один человек, ты, наверное, в курсе? Хорошо бы его добыть.

— А где я тебе его добуду? — по инерции бросила Валюша. — В фотошопе нарисую?

Он хотел отозваться в том же духе, но вдруг почувствовал, как кожа на висках покрывается гусиными мурашками…

* * *

— Турецкий, с тобой все в порядке? — прошептала Валюша, делая круглые глаза. — Ты позеленел, это что-то значит?

— Тихо, девочка, не шевелись…

Он скосил глаза. А вот это уже никуда не годится… Серые «Жигули» стояли на противоположной стороне дороги — очень уж похожие на те, что пасли Турецкого у гостиницы. Опустилось стекло, вылупилась мужская физиономия. Любитель прохладительных напитков. Это действительно ни в какие ворота. Как смогли их выследить? Жар ударил в голову. Только не надо паниковать, дергаться, показывать, что знаешь про «крючок»… Мужчина пристально смотрел в их сторону. Поднес к губам предмет, похожий на рацию. Просто замечательно. Он должен уйти. Но уйти таким образом, чтобы этот уход не ассоциировался с явным и паническим бегством…

— Турецкий, мне уже можно шевелиться? — прошептала Валюша. — А то ухо чешется…

— Даю вводную, Валюша, — он вздохнул обреченно. — На той стороне дороги стоит машина, и двое работников милиции очень пристально на нас смотрят. Один из них только что связался с руководством. Если мы останемся на месте, возможно, не случится ничего страшного. К нам подойдут, я попробую отбояриться — мол, встретились случайно, все такое. Но может не прокатить — я у них со вчерашнего дня в черном списке. Тебе придется им все рассказать — иначе не слезут. Выбирай — остаемся на виду или попробуем смыться?

Ох, не знаю, Турецкий, — выдохнула Валюша. — Вопросики ты ставишь — просто одуреть. Я тебе одно скажу — тот дядька ни в чем не виноват.

— Догадываюсь. Решайся, Валюша.

— Пошли отсюда, а, Турецкий?

— Тогда улыбнись, тебя снимают. Пойдем туда, — он показал подбородком. — Идем неторопливо, с достоинством, мы просто гуляем, мило беседуем…

Они шли по тротуару — мимо жилого пятиэтажного дома, в котором не было ни одной двери — все подъезды были обращены во двор. За домом просматривалась внушительная пристройка — похоже, там располагался магазин.

— Ну, ни хрена себе угодила в уголовную историю… — шептала Валюша посиневшими губами. — Рассказать кому — не поверят…

— Ты не сегодня в нее угодила. Так что не жалуйся. Неужели никогда не попадала в истории?

— Да что ты, Турецкий, я вообще девочка ромашка, у меня опыта — никакого. Я книжки люблю читать, с мамой ругаться, музыку слушать. Я просто с виду такая приблатненная, а на самом деле я очень мягкая и пушистая…

Она семенила рядом, страшно боялась и очень хотела взять его за руку. Жжение в затылке становилось нестерпимым. Он ускорил шаг — до магазина оставалось метров двадцать. Он не выдержал — повернул голову. Серые «Жигули» пропустили рейсовый автобус, развернулись посреди проезжей части и неторопливо катили за ними, смещаясь к первой полосе. Они уже почти поравнялись с крыльцом магазина. «АО Тулинка», — извещала вывеска.

— Что это? — пробормотал он.

— А я знаю? — фыркнула Валюша. — Я за продуктами только в холодильник хожу.

— Но служебный выход обязательно должен быть, верно? Давай за мной, Валюша, и постарайся воздержаться от комментариев…

Он медленно поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел первым. Магазинчик — что-то вроде компактного супермаркета. Полдесятка посетителей, столько же продавцов, полки, забитые товаром. Он шагал вдоль ряда, подглядывая в стекло витрины. «Жигули» остановились напротив входа, выбрались двое, потянулись к крыльцу. Значит, следить за ними больше не будут — в лучшем случае, вежливо попросят следовать за ними. Он ускорил шаг, Валюша едва поспевала. Дверь служебного помещения пряталась в углу — за витриной с копчеными курицами и такой же колбасой. Он направился туда, не раздумывая, распахнул дверь, пропустил вперед ребенка.