Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - Дмитрий Язов

6 ноября 1943 года, выступая с традиционным докладом, посвященным Октябрьской революции, Иосиф Виссарионович сказал: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила её перед катастрофой».

Представляют интерес и оценки немецкой стороны. Генеральный инспектор бронетанковых войск Германии Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата» признавал: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя… И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику».

Корр.: – А как оценили нашу победу союзники?

Д.Т. Язов: – 6 августа 1943 года Рузвельт в специальном послании Сталину писал: «В течение месяца гигантских боёв Ваши вооружённые силы своим мастерством, своим мужеством, своей самоотверженностью и своим упорством не только остановили давно замышлявшееся германское наступление, но и начали успешное контрнаступление, имеющее далеко идущие последствия… Советский Союз может справедливо гордиться своими героическими победами». Более сдержанно отметился Черчилль: «Три огромных сражения – за Курск, Орёл и Харьков, все проведённые в течение двух месяцев, ознаменовали крушение германской армии на Восточном фронте».

Откровеннее по поводу наших побед высказался бывший премьер Южно-Африканского Союза Смэтс. 31 августа он отправил Черчиллю послание, в котором не смог скрыть своего беспокойства: «Рядовому человеку должно казаться, что войну выигрывает Россия. Если такое впечатление сохранится, то каково будет наше положение на международной арене после войны по сравнению с положением России? Наше положение на международной арене может легко измениться, и Россия станет дипломатическим хозяином мира».

Корр.: – Накануне Тегеранской конференции все козыри были в руках у Сталина. А значит, перспектива открытия второго фронта была, как никогда, близка?

Д.Т. Язов: – Вот здесь я бы воздержался от иллюзий. С победой под Курском они нас поздравили, но с открытием второго фронта не торопились. Главные баталии на конференции разгорелись как раз вокруг этого вопроса. Но я бы хотел вернуться немного назад. Дело в том, что до конференции Рузвельт делал попытки встретиться со Сталиным ещё в конце 1942 года. «Моим самым настоятельным доводом, – писал он, – является сильное желание побеседовать с Вами». Вот как увещевал американский президент нашего вождя в одном из своих писем: «Я глубоко разочарован тем, что Вы не считаете возможным отлучиться в январе на совещание. Имеется много вопросов жизненно важного значения, которые должны быть обсуждены…» Обратите внимание на дату: начало декабря 1942 года. Ещё не завершена Сталинградская битва. С чем ехать на совещание? 6 декабря он написал Рузвельту письмо: «Должен сказать, что время теперь такое горячее, что даже на один день мне нельзя отлучиться. Теперь как раз развертываются серьёзные военные операции нашей зимней кампании и в январе они не будут ослаблены. Более вероятно, что будет наоборот».

Рузвельт повторил предложение, на этот раз предлагал встретиться в марте 1943 года. Но Сталин и это предложение отверг. Ему нужны были серьёзные аргументы, а их могла обеспечить только победа. Как та, что позже случилась на Курской дуге.

Корр.: – И тогда он в утешение Рузвельту отправил необычный подарок. Комедию Александрова «Волга-Волга»?

Д.Т. Язов: – Иосиф Виссарионович в очередной раз подтвердил репутацию остроумного человека. Просмотрев фильм, Рузвельт пришёл в недоумение: что же скрывается за сталинским подношением? Решили подвергнуть текст фильма более тщательному переводу. В итоге обнаружили, что один из героев напевает песенку с такими словами:

В такой ненавязчивой манере было выражено недовольство медленным ходом поставок по ленд-лизу и постоянными переносами сроков открытия второго фронта.

Корр.: – Но вот Сталин, наконец, дал согласия на встречу. Обстановка была благоприятной. Наши войска дополнительно освободили Смоленск, Новороссийск, полностью очистили от немцев Таманский полуостров и неудержимо двигались к Днепру. В разговоре со своим сыном Элиотом Рузвельт заметил: «Если у русских и дальше так пойдут дела, возможно, будущей весной и не потребуется второй фронт».

Интересно, чего больше в этой оценке: радости по поводу наших успехов или опасения оказаться у разбитого корыта?

Д.Т. Язов: – Я думаю, здесь налицо типичный американский прагматизм. Рузвельт понимал, что дело может кончиться тем, что русские возьмут Берлин. А он на этот счёт высказался однозначно: «Берлин должны взять Соединённые Штаты».

Корр.: – С Тегеранской конференцией связана фраза из дневника Ивана Алексеевича Бунина, живущего в эмиграции: «Нет, вы подумайте, до чего дошло – Сталин летит в Персию, а я дрожу, чтобы с ним, не дай Бог, чего в дороге не случилось».

Д.Т. Язов: – Ни в дороге, ни на самой конференции, слава Богу, ничего экстраординарного не случилось. Встреча трёх лидеров состоялась в Тегеране 28 ноября – 1 декабря 1943 года. Поначалу возникли некоторые трения по поводу места проведения встречи. Рузвельт предлагал Касабланку или Тунис, Черчилль – Лондон. Сталин настоял на Тегеране. Город находился недалеко от нашей границы, а условия военного времени диктовали необходимость Верховному Главнокомандующему постоянно поддерживать связь с наступающими войсками. Начальник оперативного управления Генштаба СМ. Штеменко, сопровождавший Сталина в Тегеран, вспоминал, что он три раза в день докладывал Иосифу Виссарионовичу о состоянии дел на фронте. Были случаи, когда Верховный Главнокомандующий напрямую связывался с командующими фронтов. Из Москвы постоянно приходили директивы, которые требовалось скрепить подписью Сталина. Связь безостановочно работала в обоих направлениях.

Сталин, Рузвельт и Черчилль на Тегеранской конференции, 1943 г.

Корр.: – В своей книге «Генеральный штаб во время войны» Штеменко приводит эпизод, связанный с его работой на конференции: «Меня с шифровальщиком разместили на первом этаже того же дома, где жил Сталин и другие члены делегации. Отвели маленькую комнату с одним окном. Рядом был телеграф. Вечером Сталин, отправляясь на прогулку, поинтересовался, в каких условиях мы работаем. Наша комната не понравилась ему.

– Где же здесь разложить карты? И почему так темно? Нельзя ли их устроить где-то получше?

Результаты визита сказались немедленно. Нам тут же отвели большую и светлую веранду, принесли три стола, переставили на новое место аппарат ВЧ».