Бойцовская честь - Алексей Макеев

– Как иногда хорошо вернуться домой!

– Да, – кивнул Алекс, ткнув пальцем в мирно сопящего Мишку. – Сейчас это существо отвезем к жене, а потом хорошенько поужинаем – и спать. Жалко только, Петрович еще не вернулся.

– Поехали. – Я завел моторашку, и мы поехали к домику. Остановив технику у хиленького забора, я услышал привычный лай Льда и Арии, собаки радостно выскочили к нам и стали подпрыгивать, высунув языки. Подхалимы. Совершенно разбитые и уставшие, мы вышли во двор, и в этот момент вдруг загорелся яркий свет. Я даже прищурился от этого, хорошенько проморгавшись, заметил, что во дворе нас уже ждут. Человек пятнадцать кавказцев стояли полукругом, заняв почти все пространство во дворе. Из толпы вышел до боли знакомый мне низкорослый крепкий парень в черной блестящей куртке и проговорил:

– Ну, здравствуй, Полтава!

– Ты что, Магомед, всю родню на помощь позвал? – безучастно поинтересовался Андрей, скидывая тяжелый армейский бушлат и делая шаг навстречу дагестанцу.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, – растянулся в улыбке Ибрагимов.

Когда Андрей сделал еще один шаг, Магомед аккуратно передал куртку одному из своих друзей и демонстративно размял кисти рук. Оглядев Полтавского с ног до головы, он встал в стойку и проговорил:

– Ты, придурок, мое имя позором покрыл. Теперь каждый ублюдок мне кричит, что я бои покупаю, а соперников травлю. – Он повернулся к одному из товарищей и крикнул: – Мавлет! Достань камеру! Снимай давай, как я его убивать буду!

– Давай, Мавлет! – подбодрил Полтавский, не глядя ни на кого, кроме Ибрагимова, который плавно, почти незаметно приближался к нему, словно кот перед прыжком. Стоило Магомеду пройти какую-то невидимую черту, Андрей молниеносным прыжком оказался рядом и чудовищным апперкотом сбил его с ног. Дагестанцы инстинктивно сделали шаг вперед, но Магомед вскочил на ноги и заорал:

– Отойдите! Отойдите, я сказал! Ни шагу! Я сам его порешу!

– Мавлет! Камера! – хлопнул в ладоши Полтава и снова бросился в бой.

Легко увернувшись от двух боковых, Андрей несколько раз ронял своего противника в снег, но добивать не стал, а просто отходил в сторону, давая тому подняться на ноги. Несколько раз Магомедову удавалось попасть по Полтавскому, но в итоге он снова и снова падал на снег, срубленный ударом на встречном движении. По сравнению с боем в «Крокусе» это было просто избиение, причем чем яростнее бросался на Андрея Магомед, тем спокойнее тот становился и бил с каждым разом все сильнее. После шестого нокдауна Полтава спокойно проговорил:

– Забирай своих баранов и вали отсюда.

– Сука! Да я тебя… – заорал Магомедов и снова оказался в снегу.

Когда Полтавский спокойно уходил от ударов, которыми пытался его достать Магомед, он нечаянно повернулся спиной к дагестанцам, которые окружали почти все поле боя. Потом случилось то, чего мы больше всего боялись – его ударили в спину. Рухнув на колени, Андрей зарычал от боли и рывком поднялся с земли. Магомед, почувствовавший, что это его шанс поквитаться с Андреем, снова бросился на него, но тот резво отпрыгнул в сторону, стараясь держаться спиной в ту сторону, где стояли я и Алекс. Андрей дотронулся до спины, скрипнул зубами и пошел в бой. Магомед, увидев разъярившегося противника, радостно вскрикнул и побежал навстречу.

После полученного удара Магомед уже не поднялся.

Встав лицом к своим врагам, Полтавский криво усмехнулся и проговорил:

– Снимай, Мавлет!

Безмолвно стоявшие дагестанцы в следующий миг бросились на нас. Я сжал кулаки и подскочил, встав рядом с Андреем, прекрасно понимая, что нас сейчас просто снесут. Других вариантов нет, в тот момент мне даже не было страшно (вернее, нет, было – я боялся, что у меня не получится даже ударить ни одного из них).

А потом я рухнул на землю. Рухнул инстинктивно, понимая, что, если останусь на ногах – умру. Рядом со мной рухнули Андрей и Алекс. Дагестанцы тоже рухнули.

Не удивляйтесь, причина была одна – короткая автоматная очередь, пущенная в воздух. В таких случаях лучше вообще не думать – падай головой в землю, иначе думать будет нечем. Я не воевал, но почему-то именно так сработали рефлексы. Если знаете, как поступить по-иному, когда над головой стучит автоматная очередь, простите меня, неграмотного.

Единственные, кто не поддался нашему единому порыву, – это собаки. Заливаясь лаем где-то в стороне, они упорно не хотели замолкать. Следующим был грозный рык:

– Вы что, твари, совсем страх потеряли! Голову не поднимать, кто свою башку поднимет – размозжу на хер! Лежать, я сказал!

С большим трудом. С очень большим. Я распознал, кому принадлежал этот страшный рык. Орал Петрович.

Мурат преспокойно уселся на топчанчике, в то время как ружье в его руках было направлено в сторону стоящих лицом к стене дагестанцев. Покуривая сигаретку, он безразлично смотрел на то, как Алекс с Андреем обыскивают врагов, вытаскивая спрятанное оружие. После обыска на столе возле беседки аккуратно были разложены двенадцать ножей всех мастей и видов, четыре травматических пистолета и одна выдвижная дубинка. Осмотрев дубинку, Полтава подозрительно прищурился и проговорил:

– Похоже, вот чем меня огрели.

Дагестанцы время от времени пробовали договориться, но после еще одного ответа от Петровича, который на все эти предложения ответил максимально коротко и емко, попытки договориться прекратились. Если честно, огромный Петрович так на них орал, что испугался даже я. Дорогой читатель, я должен вам сказать, что это был огромный плюс – то, что Петрович на нашей стороне. Тем временем автоматная очередь не осталась незамеченной – пока мы обыскивали незваных гостей, к нам прибежали человек десять с оружием наперевес с соседнего острова, почти примыкающего к нашему. Я никогда не был в Америке, но эти жители напомнили мне классических реднеков в США. Этот типаж еще очень хорошо описал Твен в «Приключениях Гекльберри Финна» – деловитые, с ружьями наперевес, бесконечно курящие, они заполнили весь двор и важно между собой переговаривались, время от времени грозно помахивая кулаком в сторону дагестанцев, которые совершенно не ожидали такого поворота событий и после рева Петровича предпочитали помалкивать. К слову, Дроздовы также прибыли на звук, и теперь Антон Валерьевич тоже переговаривался с местными о том, что произошло, а младший Дроздов помалкивал и с интересом смотрел на все происходящее, держа в руках ледоруб.

Тем временем Мурат выступал в качестве представителя власти (он даже показал всем присутствующим свое удостоверение – все, выражая уважение, закивали и предложили прокурору «посадить чуреков пожизненно», то, что Мурат сам не очень-то русский, их не смутило). Наш прокурор велел собрать у всех паспорта. Сфотографировав данные на телефон, он стал по одному вызывать хозяев паспортов, причем разговаривал с каждым на родном языке. Время от времени он начинал орать не хуже Петровича и стучал здоровым кулаком по столу, заставляя допрашиваемого чуть ли не сжиматься под его грозным взглядом. Особенно мне понравилось, как наш прокурор моментально преобразился: из безразличного ко всему мужика он стал реально воплощением власти – беседка превратилась в допросную, стоящие во дворе мужики с оружием – в силовые подразделения, а приехавшие гости – в задержанных.