Мгновения Амелии - Эшли Шумахер

Осторожно ступаю по камням и песку, воображая себя могущественной колдуньей, способной по желанию менять погоду. Опускаю взгляд под ноги, и моя одежда развеивается, превращаясь в изумрудную мантию с золотой отделкой. «Чересчур ярко», – проносится в мыслях. Когда цвет меняется на черный, я прищуриваюсь и направляю шаровую молнию на маленькую крепость, приказывая ветру обрушить на лестницу пенящуюся волну.

Подходя к двери, я мечтаю о торнадо, которое доберется до Нолана и его собаки, но останавливаюсь, как только до меня доносится глухой шепот. Парень разговаривает по телефону.

– Знаю, – глухо произносит он, – знаю, Алекс.

Ни секунды не раздумывая над правильностью решения, я крадусь по деревянной лестнице и прикладываю ухо к хлипкой двери.

Судя по всему, он получает нагоняй от друга, потому что только спустя минуту раздается его голос.

– Но я облажался. Она задавала очень много вопросов, а я просто растерялся, потому что не могу рассказать ей о случившемся на фестивале и не упомянуть о… знаю. – Еще одно долгое молчание и вздох. – Знаю. Постараюсь… Алекс, я сказал, что постараюсь. Чего еще ты хочешь? Она скоро уедет, да? Так что это не моя проблема.

Больше ничего не хочу знать. Вот и расплата за подслушивание. Вообще-то мне изначально не стоило возвращаться в крепость.

Во время долгой дороги к книжному магазину я наколдовываю мокрый снег, который не подходит для лепки снеговиков, а только затрудняет транспортное движение и нарушает радостные планы. У меня иссякли силы, так что киты исчезают один за другим.

Почему-то вспоминаю, как через год после ухода из семьи отец приезжал навестить меня.

Я сидела рядом с ним в его подержанной машине. Он не замолкал о том, что она новая; однако на спидометре значилось шестьдесят три тысячи семьдесят пять миль, да и сиденья были изношены.

Он либо не замечал моего молчания, либо просто не потрудился закончить свои нескончаемые разглагольствования о том, насколько теперь великолепна его жизнь, насколько великолепна его подружка Бьянка и как сильно она мне понравится, когда я познакомлюсь с ней на Рождество.

У меня в сумке зазвонил телефон, и я испытала приступ острой благодарности. Потому что звонила Дженна. Мы все спланировали вчера, после того как отец из ниоткуда возник у нашего дома и сказал, что раз он в городе, то завтра хочет поужинать со мной.

Диалог получился быстрым. Дженна говорила достаточно громко, чтобы ее было слышно и без громкой связи. Заявила, что нам нужно переделать часть научного проекта и без моей помощи она не справится.

– Остался один день до сдачи, – добавила она, – приезжай сейчас же, поняла?

– Но у меня планы, – возразила я в надежде, что разочарование в голосе звучит правдоподобно.

– Амелия, от этого зависит твое будущее, – настаивала подруга, и я едва не расхохоталась, потому что она произнесла это тоном своей мамы.

– Ладно, – выдохнула я, – постараюсь побыстрее.

Когда заканчиваю звонок, кажется, отец больше заинтересован чехлом на моем телефоне, чем расстроен из-за несостоявшегося ужина.

Дженна подарила мне его месяц назад, решив, что мой старый чехол обветшал. Это коллаж из сделанных в первый год нашей дружбы фотографий: мы катаемся на гидроциклах на озере; пробуем бенье в Новом Орлеане; Мут свернулся калачиком на мне; селфи с неудачного ракурса, на котором я стою с Уильямсами перед огромной рождественской елкой у местного торгового центра.

– Твоя подруга?

– Ага, – кивнула я.

Он зло посмотрел на меня, а я заметила, что в складки на его шее забились засохшие крупинки автозагара. Загорелся красный сигнал светофора, и папа слишком близко наклонился к чехлу, чтобы рассмотреть его.

– Гидроциклы? Поездки?

Я поняла, о чем он спрашивает, поэтому сердцем и разумом попыталась моментально соорудить стену, которая оградила бы Уильямсов от его скользкой натуры.

– Это был подарок.

Слова обрушились на стену, словно гранаты, и я понадеялась, что они попадут прямиком в его голову.

Но нет. Отец фыркнул, потершись о руль нижней частью своей рубашки поло, не замечая моего резкого голоса.

– Какая подруга, – протянул он. – Пользуйся, пока ладишь с ними, слышишь? Только родственники могут так с тобой обходиться. А ты не их обуза.

После всего, что он сделал, мне глупо злиться. Но я желаю наорать на него, вырвать из замка зажигания связку ключей с ужасным прямоугольным брелоком и надписью «Ты мой любимый Засранец