Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Евгений Горбунов

Диверсии на крупных хранилищах горючего являлись основными в действиях «антивоенных» сил. Вторыми по значению и уязвимости для диверсионной деятельности считались транспортные системы Маньчжурии, Кореи и самой Японии. В записке отмечалось: «Важнейшие железные дороги в самой Маньчжурии проходят по районам, охваченным широким партизанским движением, и уже теперь являются важнейшим объектом действий антияпонских сил. В военное время они представляют прекрасный объект для антивоенных действий». Очень перспективным для диверсионных действий в военное время считались порты Японии, Маньчжурии и Кореи, а также железные дороги Кореи и самой Японии. Большое значение придавалось разрушению линий связи и высоковольтных линий электропередач, снабжающих электроэнергией крупные индустриальные центры на японских островах.

В записке отмечалось, что жестокий экономический кризис в самой Японии, захват и грабеж Маньчжурии, колониальная эксплуатация Кореи создают чрезвычайно благоприятную обстановку и для антивоенных действий, и для комплектования антивоенных организаций. Японской компартии предлагалось: «… серьезно заняться антивоенной работой, поддерживая и руководя партизанским движением в Маньчжурии, подготавливая широкую антивоенную организацию на время антисоветской войны, имея в виду во всех формах политической и экономической борьбы пролетариата и крестьянства объекты антивоенных действий». А для этого рекомендовалось заблаговременно создавать строго законспирированные антивоенные ячейки, снабжая их необходимыми средствами, разумеется из средств Коминтерна, так как своих средств у японской компартии, находившейся в глубоком подполье, конечно, не было. При этом японские коммунисты должны были помнить: «Хорошо организованная и своевременно проведенная антивоенная работа будет иметь большое значение в предстоящей решающей схватке двух систем. Для большего ее эффекта необходима тщательная увязка плана антивоенных действий с действиями Красной Армии и действиями морского и воздушного флотов». Чтобы документ не выглядел категоричной директивой и инструкцией к конкретным действиям, которые диктуются из штаб-квартиры Коминтерна, в заключительном абзаце говорится: «План антивоенных действий не следует рассматривать как конкретную директиву к действию, а лишь как образец, который помог бы японской компартии в составлении действительных планов антивоенных действий». Японским коммунистам предлагалось по данному образцу самим разработать и осуществить планы диверсий и саботажа в собственной стране.

Вот такие рекомендации давались японской компартии. Если в этом документе термин «антивоенный» заменить истинным значением: разведывательный, диверсионный и партизанский, то все становится на свои места и документ выглядит как директива по организации «пятой колонны» в Японии, Маньчжурии и Корее, хотя этот термин появился только через несколько лет после составления этого документа. Через несколько лет в середине 1930-х появились и диверсионные отряды «Асано», которые были созданы японской разведкой для тех же целей – диверсий на советской территории во время войны. Очевидно, что это был в какой-то мере ответ на советские замыслы и планы в отношении Японии. Узнала ли о коминтерновских планах что-либо японская разведка? Об этом сейчас можно только гадать.

Мне могут возразить: а не являются ли подобные документы плодом кабинетного творчества, когда желаемое принимается за действительное, а результат такой работы ложится в ящик письменного стола? Ведь для практического претворения в жизнь подобных рекомендаций нужны большие деньги и опытные люди. Что касается денег, то Коминтерн был достаточно богатой организацией и денег для подрывной и диверсионной работы там не жалели еще со времен «германского Октября». А что касается людей, то инструкторов партизанского движения, минеров, диверсантов, радистов и прочий народ, необходимый для активных или «антивоенных» действий во время войны, начали готовить в Союзе еще за несколько лет до разработки таких документов.

Еще в 1927 году было принято решение о создании специальных курсов для подготовки специалистов по «антивоенным» действиям из числа членов различных компартий. Отобранных, проверенных и перепроверенных коммунистов посылали в Союз, и там в течение нескольких месяцев сотрудники военной разведки, имевшие богатый боевой опыт, преподавали им науку вооруженной борьбы. Для нормального и стабильного функционирования подобных учебных заведений нужен был постоянный приток свежих кадров из компартий соседних стран. Об этом и беспокоилось руководство военной разведки.

12 января 1928 года начальник Управления Берзин в докладе своему непосредственному начальнику первому заместителю председателя Реввоенсовета Уншлихту писал: «Все усилия 4-го Управления в области подготовки диверсионной работы на случай войны в конечном итоге не приведут к желательному результату, если нам не будет оказано соответствующее содействие со стороны соседних с нами компартий», то есть если компартии не будут присылать в Союз своих представителей для обучения и подготовки к будущим диверсионным действиям. Диверсанты из числа советских граждан могут успешно работать только в ближнем тылу. А вот успешная диверсионная работа в глубоком тылу доступна только соответствующим компартиям. Члены этих партий еще в мирное время должны обследовать и подготовить для диверсионных действий железнодорожные объекты, военные заводы и склады амуниции и вооружения. Также в мирное время коммунисты должны были вести работу по разложению армий противника. В докладе также отмечалось: «При переговорах с представительствами соответствующих компартий мы выяснили с их стороны готовность развернуть указанную работу, поскольку она не выходит из пределов намеченной партией работы по военной линии…»

Желание работать у компартий было, а вот подготовленных кадров не было. Поэтому руководство военной разведки предложило компартиям «оказать содействие по подготовке нужных работников». Переговоры на эту тему были проведены с поляками, финнами, эстонцами, латышами и румынами. И в Москву начали прибывать представители этих компартий. Кадры были получены и в Москве: в начале 1928 года были созданы шестимесячные курсы для их обучения. В программе курсов серьезное внимание было обращено на методы агитации и пропаганды в войсках, на тактику партизанских действий, на подрывное дело и основные принципы вооруженного восстания. Уншлихт утвердил представленную ему программу обучения и смету расходов, и курсы начали действовать.

Конечно, в 1928-м до начала японской агрессии на континенте было далеко, и вопрос о привлечении японских или корейских коммунистов для обучения на курсах еще не возникал. Но к 1932-му, когда обстановка на Дальнем Востоке прояснилась, решили использовать для обучения японских, китайских и корейских коммунистов. И если судить по сохранившимся в архиве Коминтерна обширным материалам по Маньчжурии, Корее и Японии, коммунисты из этих стран успешно прошли обучение в Москве. Подробные схемы и карты, на которых отмечены предназначавшиеся для диверсий железнодорожные станции, мосты и туннели, склады, аэродромы, военные заводы и крупные нефтехранилища; подробные записки по диверсионным действиям в Маньчжурии, Корее и Японии – весь этот обширный материал, лежавший в коминтерновских сейфах и ждавший своего часа в случае начала войны, свидетельствует о том, что подготовка к активным «антивоенным» действиям на Дальнем Востоке шла полным ходом. Курсы преобразовали в школы, функционировавшие при Исполкоме Коминтерна, и эта организация активно готовилась к возможной войне на Дальнем Востоке.