Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Евгений Горбунов

В этой речи Араки высказался также по вопросу о так называемой «национальной обороне», осуществление которой позднее стало основным принципом экспансионистской внешней политики Японии. По словам генерала, национальная оборона не должна ограничиваться обороной самой Японии, она должна включать в себя завоевание других стран путем применения вооруженной силы.

Но генерал не ограничивался одними только выступлениями на официальных совещаниях. В том же году в своей статье «Миссия Японии в эру Сёва» он призывал к оккупации Внешней Монголии, как тогда называли в иностранной прессе МНР. Он заявил, что «Япония не желает, чтобы такой неопределенный район, как Монголия, существовал около сферы ее влияния. Монголия обязательно должна быть Монголией Востока». В беседе с корреспондентом газеты «Геральд трибюн» 28 августа 1933 года Араки угрожал нашей стране «ударом со стороны Японии». Последовал ли новый дипломатический демарш со стороны советского полпреда или он махнул рукой на очередное выступление воинственного генерала – неизвестно.

Английский военный атташе в Токио Джеймс в своей записке в Лондон, датированной 21 октября 1933 года, отмечал, что военные круги, которые представляет Араки, считают, что лучше «начать войну против России раньше, чем позже». Американский посол в Токио Грю также писал 18 июля 1933 года, что, по его мнению, японская военщина может принять решение «выступить прежде, чем Советская Россия станет сильнее».

Показательно в этом плане донесение в Берлин германского военного атташе в Москве полковника Гартмана после его беседы 20 ноября 1933 года со своим японским коллегой. В донесении полковник отмечал, что, если верить высказываниям японского военного атташе, Япония может начать военные действия против СССР уже весной 1934 года. По его мнению, удар должен был наноситься через Монголию на Иркутск, то есть в обход группировки советских войск, сосредоточенной в Забайкалье. В своем следующем донесении от 10 января 1934 года Гартман также указывал на то, что Япония намечает «вооруженное столкновение с Россией» и что японская армия «считает себя достаточно сильной для вооруженного столкновения с Советским Союзом». По его наблюдениям, в Японии господствует убеждение, что «конфликт неизбежен, и затяжка только осложнит положение».

К 1933 году военно-политическое положение Японии значительно изменилось. Обширная территория трех китайских провинций, на которых было создано «независимое» государство, находилась в полном подчинении штаба Квантунской армии. Первая фаза знаменитого меморандума Танака, предусматривавшая захват Маньчжурии, была выполнена. В точном соответствии с основными положениями этого меморандума началось планирование следующих этапов агрессии на континенте. Офицерам генштаба и штаба Квантунской армии уже виделись новые обширные территории, по которым, почти не встречая сопротивления, маршируют солдаты императорской армии.

Очередной вариант уточненного и детализированного плана «ОЦУ» был разработан уже в 1933 году. Для ведения войны против СССР предполагалось сформировать 24 дивизии, оснащенные новейшей военной техникой. Войну планировалось начать с удара в восточном направлении, чтобы отрезать, а затем захватить советское Приморье. После того как эта операция успешно завершится, ударная группировка японских войск должна была нанести удар в северном направлении, выйти к южному берегу Байкала, перерезать Транссибирскую магистраль и овладеть всем Дальним Востоком.

В 1934 году был разработан новый вариант плана войны. В отличие от предыдущего он предусматривал начало наступления еще до прибытия в Маньчжурию японских дивизий из метрополии. Считалось, что наличных сил Квантунской армии будет достаточно, чтобы начать войну с СССР. В этом варианте плана уже была учтена возможность ведения военных действий одновременно против Советского Союза и Китая. Сил для ведения войны с двумя державами было явно недостаточно, но это не смущало стратегов из генштаба империи. Аппетиты японской военщины росли из года в год.

Для продолжения агрессии необходимо было укрепление маньчжурского плацдарма. И такие работы начались сразу же после завоевания северо-восточных провинций Китая. В первую очередь, следовало значительно увеличить количество казарм в Маньчжурии, чтобы иметь возможность быстро перебросить туда новые дивизии. Для каждой дивизии, развернутой по штатам военного времени, нужен был небольшой городок с казармами для солдат, помещениями для офицерского состава, складами, гаражами, полигонами для боевой подготовки и т. д. А все казарменные помещения в Маньчжурии в 1931 году могли вместить только 100 тысяч человек, и это, конечно, не соответствовало целям дальнейшей японской агрессии.

В результате развернувшегося интенсивного строительства к 1937 году в Маньчжурии можно было уже разместить до 12 усиленных пехотных дивизий численностью от 24 до 29 тысяч человек каждая. Причем половина всех казарм была построена в районах, прилегающих к Приморью, то есть на направлении главного удара по различным вариантам плана «ОЦУ».

Для быстрой переброски на континент необходимого числа дивизий нужно было иметь в Маньчжурии хорошо развитую сеть железных и шоссейных дорог, которые должны были идти от корейских портов и портов южного побережья Маньчжурии в направлении к советским границам. Такое строительство началось сразу же после создания «независимого» государства. Направление построенных железных и шоссейных дорог свидетельствовало о явно агрессивном характере проводимого строительства. Все новые железнодорожные линии, построенные в Маньчжурии в 1932—1937 годах, не имели никакого экономического значения, так как проходили по малонаселенным районам, где не имелось и не строилось никаких промышленных предприятий.

Также интенсивно велось строительство в Маньчжурии аэродромной сети. До оккупации там было только пять аэродромов, в 1936 году их количество увеличилось до 43, а общее количество авиационных объектов – до 150. Построенные объекты превышали потребности Квантунской армии. Большинство из них располагалось у наших границ, и они были рассчитаны на быструю переброску из метрополии крупной авиационной группировки, предназначенной для массированного удара по дальневосточным районам Советского Союза.

Форсированное военное строительство началось в начале 1930-х годов и в Северной Корее, в районах, прилегающих к советским дальневосточным границам. В середине 1930-х годов во всей Корее могло быть размещено семь пехотных дивизий, в том числе в Северной Корее – пять. Количество аэродромов было увеличено там с 8 до 21. Северная Корея в военном отношении составляла единое целое с маньчжурским плацдармом, а вся военная подготовка в этом районе в 1930-е годы была нацелена на осуществление агрессии против Приморья.

Квантунская армия до агрессии в Маньчжурии имела численность в 10 400 человек, что было строго лимитировано Портсмутским мирным договором, заключенным после русско-японской войны. Но сразу же после начала военных действий на континенте все договорные ограничения были отброшены в сторону. Началось усиление японских вооруженных сил в Маньчжурии. К концу 1931 года численность Квантунской армии была увеличена более чем в шесть раз и составила 65 000 человек. Через год она увеличилась еще в полтора раза, достигнув почти 100 тысяч человек. Затем происходит ее дальнейший рост, и к концу 1934 года в Маньчжурии сосредотачивается 144 тысячи японских солдат и офицеров. Казалось бы, сухие, ничего не значащие цифры. Но если учесть, что, по данным японского генштаба, прозвучавшим на заседаниях Токийского трибунала, общая численность японской армии за этот же период оставалась неизменной и составляла 230 тысяч человек, то цифры заговорят сами за себя. К силам Квантунской армии следует добавить численность японских войск в Северной Корее, на Южном Сахалине и Курильских островах, которые также могли быть использованы против советских дальневосточных границ. В результате на континенте к началу 1935 года против Советского Союза сосредоточились 180 тысяч японских войск, то есть около 80 процентов всей японской армии.