Любимая серая мышка - Анна Яфор

Я забираю у нее телефон и разворачиваю одно из бесчисленных сообщений. Их, кажется, не меньше, чем звонков.

«Маша, куда ты пропала??? Перезвони мне, ПОЖАЛУЙСТА!!!»

Не сразу замечаю, что сообщение вместе со мной читает и Ларка. Еще сильнее хмурится, а потом толкает меня в бок, пытаясь привести в чувство. Это удается не сразу: я сейчас чувствую себя, как зомби. И выгляжу, наверное, так же.

– Ма-а-а-аш! – тянет подруга, легонько потряхивая за плечо, а когда я, наконец, перевожу на нее взгляд, сводит брови. – Ты мне ничего не хочешь объяснить?

Молчу, повторяя про себя прочитанное. Перезвонить? И что дальше? Что я могу ему сказать, еще и по телефону?

– Машка, ну это уже совсем никуда не годится! – сердится Лариса. – Нельзя так зависеть от мужика, что бы ни случилось! Ты пойди, в зеркало на себя глянь. Жуть жуткая. Мало того, что распухшая вся от слез, еще и глаза очумелые. Ты почему ему не перезваниваешь?

– Не могу, – признаюсь я. Конечно, она права. Выгляжу я ужасно, сама знаю. Но то, что происходит внутри, еще хуже. Такого смятения не испытывала никогда в жизни.

– Почему не можешь? – не отстает подруга. Вот ведь настырная, почему бы просто не оставить меня в покое?

– Даже не надейся! – качает она головой, и я пытаюсь сообразить: неужели высказала мысли вслух? Или просто Лара научилась понимать меня без слов?

– Я сначала решила, что не буду ни о чем тебя выспрашивать, раз не хочешь говорить. Но сейчас, после этих сообщений просто не могу молчать. Маш, так нельзя! Тебе нужно с ним поговорить!

– Да не могу я! – снова резко всхлипываю, и пересохшие было слезы начинают литься с новом силой. Утыкаясь подруге в плечо, захлебываюсь рыданием. И неожиданно для самой себя начинаю рассказывать.

Лариса слушает молча, лишь иногда поглаживает мои волосы, когда я завываю особенно горько. И потом, после завершения рассказа, еще долго молчит.

Пытаюсь представить, какой окажется ее реакция, но подруга внезапно выдает:

– Пойду заварю тебе ромашку.

От неожиданности я даже рыдать перестаю. Отодвигаюсь, чтобы можно было рассмотреть Ларкино лицо. Может, от моего рассказа у нее в голове помутилось? Ромашка-то зачем?

Именно этот вопрос я и задаю. В горле свербит от слез, и голос такой хриплый, как при простуде. И больно почти так же.

– Зачем… ромашку?

Лариса вздыхает, смотря на меня, как на неразумного ребенка. И поясняет со знанием дела.

– А для всего сразу. Там промыть не помешает, заживет быстрее. Еще выпьешь – и успокоишься немного. Сильнее-то тебе все равно сейчас нельзя ничего. Ни лекарств, ни алкоголя.

– Почему нельзя? – тут же уточняю я, совершенно теряюсь от ее заявления.

Ларка снова вздыхает, качая головой, словно приговаривая: «Как же мне тяжело с тобой, глупенькой!». Но вслух говорит другое:

– Он же не предохранялся? Значит, ты вполне можешь оказаться беременной. А на самых ранних сроках что-то принимать опасно. Ты же не хочешь навредить ребенку?

Она произносит это совершенно спокойно, будто говорит не о моей возможной беременности, а о погоде за окном. А я холодею. Прямо чувствую, как расползается по телу страх ледяными змеями. Стягивает горло, мешая дышать, оплетает грудь. Даже слезы прекращаются. Прислушиваюсь к собственным ощущениям и понимаю, что безумно этого боюсь. Мне всего несколько минут назад казалось, что случилось самое страшное, а теперь понимаю, что оно только впереди. Будет совсем не удивительно, если Ларкины слова попадут в точку, и все окажется именно так. С моей-то невезучестью! И как тогда быть?

А подруга смотрит в упор, сканируя мое состояние, и вдруг начинает смеяться.

– Ну, Машка, ты и дуреха! Уже, наверно, в красках представила, как будешь в одиночку воспитывать ребенка? После того, как и его отец, и твои собственные родители от тебя отвернутся, не выдержав позора? Ну и как, далеко зашла в своих фантазиях? До родов или уже до детского сада?

Я кривлю губы, не в силах выдавить ничего в ответ, но все примерно так и есть: картинки, нарисованные в голове, одна безрадостнее другой. А Лариса продолжает смеяться:

– Да не беременная ты, глупышка! Сама же сказала, что он сразу остановился. Значит, не кончал. Совсем от страха забыла, как дети получаются? Я же специально сказала, чтобы тебя отвлечь!

Медленно выдыхаю, чувствуя себя так, словно с плеч свалился тяжеленный рюкзак. И сразу стало легче.

Подруга смотрит на меня и одобрительно кивает.

– Так-то лучше. Но ромашку я тебе все равно заварю.

Заваренный подругой чай оказывается совершенно отвратительным на вкус. Никогда не любила ромашку. Правда, спорить Лариса все равно не дает: наполняет чашку до самых краев и встает рядом, уставившись строгим взглядом цербера. Всем своим видом показывает, что вариантов у меня попросту нет.

В другое время я, может быть, и стала бы возражать, а сейчас сил не хватает. Переживания совершенно измучили, и все, чего хочется сейчас: поскорее уснуть. Но Ларка не отстает. Убедившись, что моя чашка опустела, тут же наливает вторую и подталкивает меня в сторону ванной.

– Сама справишься, надеюсь? И нечего квадратные глаза делать. Потом мне спасибо скажешь!

– Спасибо, – улыбаюсь через силу и, чмокнув ее в щеку, отправляюсь в ванную комнату. Может, и правда станет легче. Хотя саднящая боль в теле – далеко не самое страшное. Жаль, что нельзя промыть ромашкой там, глубоко в груди, где выворачивается от тоски.

Когда я возвращаюсь в комнату, застаю подругу разговаривающей по телефону. И это само по себе уже странно, потому что на часах – начало первого. Приглядываюсь – и моментально ощущаю, как нарастает паника: у Ларки мой мобильный! Оборачивается как раз в тот момент, когда я подскакиваю к ней, собираясь вырвать трубку. Хмурится, предостерегающе поднимая руку и останавливая меня.

– Ну, конечно, у нее все хорошо! Если хотите, могу разбудить, да только завтра же на работу с утра, не выспится. Не будить? Хорошо! Конечно, передам. Как проснется, так сразу. И вам доброй ночи, Алексей Андреевич!

Отключается и только потом протягивает телефон.

– Ну что ты так смотришь, Мань? Он звонил и звонил, мне просто совесть не позволила не ответить. Жалко же мужика, он, поди, извелся весь.

С трудом представляю Лавроненко изводящимся, но сейчас меня интересует даже не это.

– Что ты ему наговорила?

Подруга пожимает плечами.

– Да ничего особенного. Что мы с тобой смотрели фильм, а потом ты уснула прямо перед экраном. А телефон в прихожей забыла, и звонков было не слышно.

– Какой еще фильм, Лар? Думаешь, мне до кино сейчас?