Девочка моя, или Одна кровь на двоих - Татьяна Алюшина

Все она правильно расчухала, и дистанцию указала, и отказалась от всего правильно!

И тут она наступила босой ногой на маленький камушек, попавший на плиты дорожки, тихо ойкнула, поджала ногу…

И его шибануло!!

Как очень много лет назад – под дых, в голову, в пах, перекрывая дыхание, сбивая сердечный ритм!

Машка!!

Его маленькая севастопольская соседка!

Он даже зубами заскрежетал, перевел дыхание, приказал себе «отбой!!!», добавив попутно парочку крепких выражений в свой адрес, присмотрелся к ней внимательнее – другим взглядом, продолжая любезно-холодное прощание у распахнутой дверцы машины.

Она! Его Машка! Изменившаяся, повзрослевшая, другая! И красивая!

И она его не узнала!

Он захлопнул за ней дверцу машины, широкими стремительными шагами вернулся в дом, на ходу проорав:

– Осип!

Осип в вербальных призывах Дмитрия не нуждался и материализовался откуда-то слева, из дверей, сразу же приступив к изложению фактов:

– Она занимает четырнадцатый люкс на третьем этаже. Одна. Потерпевший – пентхаус на пятом. Не знакомы. Подробности?

Статус одиночного или нет пребывания спасенного мужика Осип, прочувствовавший происходящее с Дмитрием, не посчитал нужным озвучить.

Он слишком хорошо, иногда лучше самого Димы, знал и чувствовал Победного, замечая все детали.

– Потом, когда выяснишь, – отмахнулся Победный.

Даже великому Осипу Игнатьевичу не под силу выяснить все, на самом деле «все»: за сорок минут – биографию официальную от рождения до сего дня, более подробную информацию – чуть позже.

Дмитрий Федорович быстро прикинул в голове месторасположение номеров в корпусе-шхуне. Значит, это она была ночью на балконе.

Ну, надо же!

Муть душевная, с которой он был уверен, что справился, поменяв окрас, содержание и получив конкретный объект для нападения обвинением, зашевелилась внутри, тяжело, по-совиному ухнув.

Она. Его. Не узнала!

Вот тебе и девичья любовь! Мыльный пузырь!

«И кто тебе люкс оплатил, Мария Владимировна?» – вопросила муть темная.

Машку, придерживая под ручку, доставил к стойке администратора корпуса, в котором она проживала, один из охранников господина Победного, передав с рук на руки охраннику корпуса и дежурному администратору. Под охи, ахи от восторженных до преувеличенно заботливых ее сопроводили в номер и вызвали врача.

Как и предполагал господин Победный, Машины вещи, оставленные на пляже, были доставлены в номер и сложены аккуратной стопкой на кровати вместе с сумкой.

Женщина-врач осмотрела госпожу Ковальскую, померила температуру, давление, обработала длинную красную полоску содранной кожи и расползающегося синяка на руке выше кисти от удара мокрым канатом, предложила сделать успокаивающий укол.

– Не надо, – отказалась Машка, – со мной все в порядке.

– Мария Владимировна, – настаивала терпеливо врач, – вы перенесли стресс, он может дать запоздалую и непредсказуемую реакцию!

«Это точно! – подумала Машка, перед глазами которой неотступно стоял Дмитрий Победный. – Я получила тако-ой стресс, и последствия его непредсказуемы!»

– Давайте мы вас сейчас отведем в нашу водолечебницу, у нас прекрасные специалисты! Получасовая успокаивающая и расслабляющая ванна, и вы будете как новенькая!

И от данного предложения Мария Владимировна также любезно отказалась, сказав, что примет ванну в номере. Докторша позвонила по сотовому, распорядилась о чем-то, и минут через десять в номер принесли специальную морскую соль и какой-то там целебный отвар для ванны.

Про ванну Машка сказала просто так, чтобы отстали и отвязались со своей заботой, но пришлось принимать, так как врач самолично набрала воды в необъятную лоханку, называемую ванной, в нужной дозировке разболтав в ней чудо-средства. Потеряв счет времени, Машка лежала в исцеляющей водице, размягчившей ей все кости, и никак не могла собрать обрывки мыслей в подобие маломальской четкости.

«И к черту!»

Кое-как вытащив себя из воды – сколько у нее сегодня воды, прямо моря! – не вытираясь, голышом дотащилась до кровати, упала в постельный уют и заснула. Сразу.

Проснулась от голода или от того, что отдохнула и выспалась, но голод был основной побудительной в прямом смысле слова причиной.

Не сразу сообразив, где она вообще в пространстве, что вокруг нее, который час и день, села на кровати и огляделась. Так, понятно: это ее номер люкс. Темно. Не ночь-полночь, но поздний вечер.

Через распахнутую балконную дверь доносилась развеселая музыка и смех, ясное дело – народ зажигает, на отдыхе все-таки.

В животе требовательно заурчало.

– А сколько у нас времени? – спросила себя Мария Владимировна бодрым голосом.

Время оказалось девять с минутами вечера. Она проспала обед и ужин, и что там бывает еще в пансионатах?

– Полдник! – ответила себе. – Или полдник – это в пионерлагерях?

Машка позвонила в ресторан, заказала в номер ужин и, поколебавшись, бутылку вина.

«Доставка – это, видимо, приобретенный и закрепленный во мне американизм. Удобно ведь!»

Принесшего заказ молоденького официанта она попросила сервировать столик на балконе.

– А это лично от шеф-повара! – торжественно произнес, улыбаясь, официантик и выставил на стол ведерко с воткнутой в лед бутылкой шампанского и тарелочку с малюсенькими шоколадными трюфелями ручного изготовления. – В знак восхищения вашим героизмом!

– О господи! – переполошилась Машка. – Откуда он знает?

– Ну, что вы! – светился радостью приобщения к событию мальчонка. – Весь пансионат знает!

– О господи! – повторила Машка, расстроившись окончательно. – Уберите, пожалуйста, это ведерко, поставьте в комнате куда-нибудь.

Ей было ужасно неловко от этого неожиданного всеобщего знания.

Официанствующий мальчик шмыгнул туда-сюда, бравируя исполнительностью, унося с глаз ее шампанское в номер.

– Свечи? – спросил он, наклонившись.

– Чего мелочиться? – не согласилась раздосадованная Мария Владимировна. – Тогда уж костерок славы запалим!

Юноша вопросительно улыбнулся, заподозрив юмор. Машка подумала, какая богатая палитра улыбок на все случаи жизни в арсенале столь юного работника сферы обслуживания. Далеко пойдет! И заторопилась отпустить его поскорей вместе с его улыбками и услужливостью.

Перекусив немного, она закинула ноги на второе кресло, отпила вина и закурила.

«Что-то я курить стала, – рассматривая дымящуюся сигарету, зажатую в пальцах, отвлеченно подумала Мария Владимировна. – Может, подгребает незаметно эдакая заслуженная одинокая профессорская старость в клубах дыма с элементами самолюбования?»