Цветные карандаши - Жан-Габриэль Косс

Когда самолет наконец приземлился, и старшая бортпроводница взяла микрофон, чтобы выразить надежду, что «полет был приятным», все немедленно и дружно засвистели. И вместо того чтобы продолжить «… мы будем рады вновь видеть вас на борту нашего самолета», она выдала «piss off»[14], что вызвало новую волну общего негодования.

Как и в каждой своей поездке в чужую страну, Аджай настроился на волну местного радио, «где все время разговаривали». И неважно, что он не понимал ни единого словечка, туризм для него представлял интерес прежде всего как возможность поближе познакомиться с местным населением. Интонации голосов иногда позволяли ему воспринимать новые цвета. Эта музыка иностранных языков много рассказывала ему об умонастроениях, менталитете, нравах народов, с которыми он встречался. И сегодня он с утра отметил про себя, что парижане, похоже, не меньше взвинчены, чем ньюйоркцы. Внезапно он сел на постели, услышав спокойный, веселый, радостный женский голос, в котором не чувствовалось ни малейшего страха. Первый позитивный голос с тех пор, как он ступил на французскую землю. А может, даже и с тех пор, как появился красный цвет, подумал он. Аджай закрыл глаза, чтобы сполна им насладиться. В третий раз человеческий голос вызвал этот цвет под его опущенными веками, слегка фиалковый, с лиловым оттенком. Не тот ли это голос, который однажды новогодней ночью так громко звучал в его такси? Или голос пассажирки, которую он продинамил? Нет, скорее всего, это случайность, заключил он. Должны существовать тысячи голосов того же оттенка. И, чтобы отвлечься, он, раскрыл путеводитель и начал составлять план знакомства с городом, но сосредоточиться ему не удалось. Единственное, что ему хотелось увидеть, – обладательницу этого голоса.

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr

Tinder вышел на первое место в интернете по числу подписчиков, опередив Snapchat и Facebook.

* * *

Луиза рыдала, сидя за большим обеденным столом. Артюр принес ей все запасы клюзелевских карандашей из той писчебумажной лавки. Он открывал коробки одну за другой, и она пробовала карандаш за карандашом, сердилась и упорно твердила одно и то же:

– Мне не нравятся серые карандаши!

Когда Артюр открыл последнюю коробку, девочка уже ничего не говорила и только заливалась горючими слезами.

– Мне очень жаль, малыш, – извинился Артюр.

– Ты же обещал! – подвывала Луиза.

Огорченный Артюр вышел в сад и уселся на ступеньки крыльца. Единственные цвета, которые Луиза могла видеть, – это цвета тех предельно насыщенных пигментами карандашей, которые были изготовлены в последний день работы фабрики, но беда в том, что все они отправлены на переработку.

Шарлотта, утешая дочку, сунула ей в руки игрушку – круглого розового покемона с большими серыми глазами, подарок Сильвии, и потом направилась к Артюру, ориентируясь на его горестные вздохи.

– Артюр, в этом нет вашей вины.

– Есть! Луиза права. Я действительно обещал ей вернуть цвета.

Он внимательно посмотрел на Шарлотту. Выбившаяся прядь ее темных волос подметала вишневое стекло очков.

– Шарлотта, мы можем поговорить наедине?

– Давайте пройдемся, – мягко ответила она, взяв его за руку.

Артюр повел ее по саду. Шарлотта чувствовала, как легкий ветерок играет ее волосами. Одна прядь щекотала ей нос, и Шарлотта легким движением все снова и снова закладывала ее за ухо. Солнечный свет немного проникал сквозь пелену ее век и частично пробуждал палочки сетчатки ее незрячих глаз. Благоухание осенних цветов подсказало ей, что они направляются к некогда темно-зеленой скамье рядом с цветником. Под ее ногами скрипел гравий, потом она ощутила, что ступила по мягкую землю. Значит, они оказались прямо у скамейки. Выпустив руку Артюра, она повернулась к скамейке спиной и плавно на нее опустилась. Артюра беспрестанно удивляло, как легко она ориентируется в пространстве. Сам он остался стоять перед ней.

– Вам надо пойти в полицию и все им рассказать, чтобы они защитили вас и вашу дочь. Мне они не верят, и я уже не знаю, что и делать.

– Ну конечно! – отреагировала она насмешливо. – Именно я, слепая, внушаю доверие и сумею их убедить, что моя дочь возвращает цвета.

Шарлотта почувствовала аромат его туалетной воды от Джорджо Армани и, сделав глубокий вдох, не ощутила никаких спиртных паров.

– Хорошо, что ты бросил пить.

Артюр отметил, что она обратилась к нему на «ты», и эта внезапная фамильярность дала ему силы задать вопрос, который так и просился с языка:

– Что для вас… для тебя означают цвета? – тихо спросил он, устраиваясь рядом с ней.

Шарлотта отозвалась не сразу:

– Мне кажется, я их ощущаю… Как тебе объяснить?

Она медлила, обдумывая, с чего начать.

– Ты ведь во время учебы читал Жюля Ромэна?

– Конечно. Помню, мне очень понравилась пьеса «Кнок, или Чудеса медицины».

– Так вот, в 1920 году Жюль Ромэн издал труд, вызвавший тогда много споров, – о параоптическом «зрении». В нем он пытался, опираясь на результаты многочисленных опытов, доказать, что человек способен, потренировавшись, воспринимать цвета, в частности, руками. Это так называемое кожное зрение, или кожно-оптическое восприятие, при котором источником получения информации может выступать, допустим, свойственная каждому цвету температура или, к примеру, длина волны светового потока. Наше тело, как и всякий предмет, испускает инфракрасные лучи. Взаимодействие этих излучений – исходящих от кожи человека и окружающих его предметов – происходит с разной степенью интенсивности в зависимости от цвета этого предмета. Таким образом, происходит восприятие текстуры. В шестидесятые годы один русский ученый определил оранжевый цвет как шершавый, желтый – как необыкновенно гладкий, красный – как шершавый и липкий одновременно.

– Вот ты так и ощущаешь?

– Возможно. Но для меня цвета – прежде всего смесь запахов и вкусов. У оранжевого, например, запах сладкий, как у апельсина, но на вкус он кислый. Желтый – еще более кислый, если это лимон, но он может быть и нежным, как яичный желток, и благоухать нарциссами или дроком. У белого вкус молока или куриного мяса и запах кокоса или некоторых орхидей. Черный приятно пахнет лакрицей и кофе, но иногда он пахнет горящими покрышками или пригоревшей едой.

Артюр впитывал ее слова и смотрел, как подрагивают ее глаза по ходу рассказа. А она все говорила и говорила не останавливаясь.

– У красного вкус капусты, смородины и шелковицы и аромат вина, – увлеченно продолжала она. – От розового веет самым романтическим цветком и ранним утром. У синего вкус морской воды или очень пахучего сыра.

Шарлотта сделала паузу.

– Ты чувствуешь в саду запах фиалок?