Буржуй ищет таланты - Вероника Терентьева

судя по тому, как морда у Лошади вытянулась, этот браслет ей был просто жизненно необходим. Лошадь громко заржала, встала на дыбы и дернулась вперед с такой отвагой, что все в телеге попадали друг на друга.

А в это время Томми, крепкий и свежий, как только что сорванный салат, ничего не подозревая, направлялся к телеге. Шаг его был неспешен, плечи расправлены, взор ясен. После всех злоключений, познав темные моменты жизни, Томми вернулся к свету и был счастлив — не в пример остальному хламу, собранному в телеге. И просветление это продолжалось ровно до тех пор, пока он не заметил, что телега уже почти мчится, Лошадь набирает скорость и ждать его никто не собирается.

— Вы обалдели?! — закричал Томми, бросаясь навстречу и запрыгивая на ходу. Он хотел еще что-то сказать, но увидев Алессандру, забыл все слова и, как другие, повалился куда-то на пол.

— Скорее! — рвалась в нетерпении Алессандра и, приложив руку к козырьку, выглядывала впереди врага. — Скорее, Лошадь!!!

— Как могу! — задыхаясь, орала Лошадь. — Я уже лет пять так не бегала!!!

Телега невозможно тряслась, Томми снова стало плохо и, стараясь переключиться, он повернулся к Буржую, пока тот рядом, зацепившись лапами о скамейку, держался, и кивнул в сторону Алессандры:

— Что, не узнает нас?

Буржуй отрицательно помахал головой, случайно отпустил лапы и тут же куда-то откатился…

Когда уже всех растрясло так, что не только Томми снова стал зеленым, но еще и Хорошая поперек телеги легла — Принчипесса ползала на четвереньках, искала, куда же укатился Буржуй, а Веро ей совершенно не помогала — вот тогда Максимильян стащил брыкающуюся Алессандру с козел и сказал, что погоня за воображаемой птицей закончена. Даже Лошадь возражать не стала: ей гордость не давала признаться, что она уже минут пять ничего не видит, и только яркие круги перед глазами пылают.

— Она во дворец полетела, — с досадой сказала Алессандра, — почту разносить.

Уловив недоуменный взгляд, рукой махнула.

— Да, представьте, она кроме того, что ворует, еще почту разносит. И мне до нее никак не добраться, меня во дворец не пускают. Я в другом, неприятельском, лагере — в свите Королевы состою…

— Свита?.. — саркастически подала голос Лошадь. Ей уже немного стало легче, она перешла на легкий галоп, но постоянно вертела головой, желая участвовать в беседе.

— Ну да, — согласилась Алессандра, — какая там свита. Там только я, да еще пара человек. Только, если я жемчуг не верну, у меня заказ пропадет, я платье к балу не успею закончить.

Оказалось, Алессандра служит портнихой у Королевы, и у нее клиенток полкоролевства. Дамы к ней за платьями в очередь записываются, и все это по страшному секрету, потому что тех, кто состоит в свите Королевы, власть не поощряет.

— И во дворец тебя не пустят, — раздраженно добавила Лошадь, — так что пропал твой жемчуг. И Бога ради!!! Хватит за поводья дергать!

Но Алессандру было не так-то просто остановить. Она знала, что Лошадь рано или поздно потребует расчет за обещанный браслет и уже не отстанет, всю душу вытрясет, пока та с ней не расплатится, поэтому, то натягивая поводья, то отпуская, доводила тем самым Лошадь до исступления и проливала себе бальзам на сердце. Потом Максимильян захотел Лошадью управлять, потом Буржуй влез.

А в это время в телеге, сраженные морской болезнью, лежали Томми и Хорошая. Лежали валетом, старались не двигаться, тревожно вздрагивали, когда их на кочках встряхивало. Недалеко от них, закрыв глаза, так же без явных признаков движения раскинулась Принчипесса, но к ней, такой недвижимой, за время путешествия все уже попривыкли и поэтому особенно не беспокоились. А за Принчипессой сразу лежала Веро. И Веро не было плохо, нет, ей как раз было очень, очень хорошо. Она закатала штаны по колено, чтобы ноги загорели, выставила лицо к солнцу и наслаждалась отдыхом. Но, чтобы не упрекнули, что она меньше коллектива страдает, время от времени, Веро жалобно вздыхала для приличия и, закрыв глаза, снова счастливо улыбалась.

Еще через час Лошадь взревела, сказала, что так жить нельзя и надо остановиться на ночлег.

— А деньги есть? — тут же по-деловому осведомилась Алессандра.

Все сразу же посмотрели на Максимильяна. Даже Томми с Хорошей, облокотившись на локти, с интересом приподнялись. И Принчипесса очнулась. А вот Веро как раз задремала.

— Ну, допустим, — нехотя протянул Максимильян. — Допустим, есть.

— Тут недалеко один итальянец гостиницу с рестораном держит, — объяснила Алессандра, — но у него железная дисциплина, никому никаких скидок.

При словах «итальянец» и «дисциплина» Веро сразу проснулась. То ли она шею отлежала, то ли предчувствие закололо. Впрочем, при знакомой игре слов «итальянец» и «ресторан» иллюзий ни у кого не осталось. Даже Максимильян выводы сделал:

— Ну, я так понимаю, следующим на очереди будет ваш бешеный повар.

— А может, не он, — сказала, а больше попросила Принчипесса, — а если он, так он же нас не узнает…

И когда Лошадь остановилась у белоснежного двухэтажного особняка и с торжественным видом их вышел встречать Робертино, Принчипесса больше всех надеялась, что он их не узнает. За Робертино тут же выбежал малыш лет четырех и внимательно оглядел прибывших. Вихры его были взлохмачены, взгляд пытлив, а в руках он держал рогатку. Очень довольный, словно только что подбил пару белок, он, прищурившись, посмотрел на каждого и вдруг с особенным интересом уставился на Принчипессу.

— Веро, — с тревогой спросила та и схватила Веро за руку, — а почему он на меня смотрит? А что он хочет? Смотри, он идет. Он к нам идет. Веро, зачем он к нам идет?!

— Я не знаю, — торопливо высвободилась Веро. — Он не к нам идет, он к тебе идет. Так что, дорогая, до свидания. Дети — это всегда ужас, а дети Робертино — это ужас в квадрате, и я пойду за Максимильяна спрячусь.

Карапуз в это время спустился со ступенек и вполне уверенно направился к Принчипессе. Приковылял к ней, задрал голову вверх и требовательно дернул за юбку. Принчипесса, растерявшись, села на корточки и протянула ему руку. Малыш тут же довольно ухватился за большой палец.

— Мой… — гордо сияя, подошел Робертино.

— Я поняла, — кивнула Принчипесса, — хватка такая же медвежья.

Следом из дома вывалились еще шесть или семь детей разных возрастов, старшему из которых было не больше десяти лет.

— Мои, — еще больше гордясь, сказал Робертино, но потом увидел, что Максимильян достал монеты и, стоя в стороне, нехотя их пересчитывает, понял, с кем надо разговаривать. Всех побросал, ринулся на Максимильяна, навалился на него всей своей