Волчьи песни - Александр Лапин

Козявкин, понимая, что Галина готовилась к отражению атаки по фактам, не приводит их в своей речи, а сразу же переходит к предложениям. С фактами, мол, и так все ясно.

– Прошу членов совета директоров разобраться в сложившемся положении и оказать Шушункиной помощь в профессиональном обучении. Или заменить ее на более подходящего работника. При необходимости готов взять ее отделы под свое руководство. В таком случае, – Козявкин не может сдержать торжествующей улыбки, – агентству не надо будет нанимать дополнительного специалиста. Будут сэкономлены определенные средства и одновременно повысится контроль за работой подразделения, а также улучшатся координация и взаимодействие, что неизбежно приведет к приостановлению тенденции понижения прибыли. Не сомневаюсь, что прибыль даже возрастет.

Козявкин прямо сияет и весь лучится, произнося это. Мурлыкает, как кот, собравшийся закусить аппетитной мышкой.

Дубравин смотрит на Галину. Она сидит бледная и подавленная.

Сумей она сейчас ответить, как надо, а он уж разовьет успех. Тут подоспеет и верный Андрюха Паратов. Вместе они заставят Козявкина проглотить язык.

Чулёв официально предоставляет ей слово. Видно, что он тоже слегка смущен беспардонностью заявления Козявкина:

– Ну что, Галина? Что ты можешь сказать по поводу прозвучавших здесь… – он слегка остановился, подыскивая слово, – аргументов?

Но она, по-видимому, никак не может совладать с волнением. Ступор. Просто какой-то ступор.

«Ну, давай же, давай! – мысленно сопереживает, подбадривает ее Дубравин. – Скажи хоть что-то!»

Но она только тихо мямлит:

– Но все совсем не так…

Теперь уже Чулёв подбадривает ее:

– Скажи тогда, как все обстоит на самом деле…

Галина мотает опущенной головой:

– Не сейчас. Я плохо себя чувствую…

– Но мы не можем обсуждать этот вопрос несколько раз! – наседает, нервничая, Петр. И… о, чудо! Видимо, понимая, что сейчас она заплачет, по-быстрому закрывает вопрос. – Так, ладно! Обсуждение работы отдела Шушункиной закончено. Дирекция обязательно примет необходимые меры. Переходим к следующему вопросу…

«Может, ее женская слабость и спасла ситуацию!» – думает Дубравин, получив на следующий день постановление совета, где черным по белому сказано: «Исправить высказанные замечания. Отчитаться через месяц о принятых мерах…»

«Ну, уж нет! Если нам удалось получить передышку, то я ею воспользуюсь, чтобы решить вопрос окончательно», – думает Дубравин, поднимая трубку.

– Гюзель! Вызови ко мне заместителя господина Козявкина, – ядовито нажимая на слово «господин», говорит он секретарю.

Через двадцать минут Кудрявцев появляется в дверях.

– Садись, Вадик! Говорить будем! – замечает, разглядывая зама, Дубравин. А сам думает: «Красивенький. Свеженький, с сахарными устами мальчик. А такой же гаденький, как и Саша. И как же они все подбираются один к одному! Прыщи. Но делать нечего. Будем выдавливать. Хотя бы с помощью этого карьериста».

– Вадим! Скажи мне, почему вот сколько раз я был у вас в офисе, а никогда там не видел Александра Ивановича. Он чем у вас занимается? Он что, на работу не ходит вообще?

– Да, что вы, Александр Алексеевич! – глядя в глаза, врет Кудрявцев. – Он каждый день с утра у нас проводит планерку!

– Кудрявцев, а не надоело тебе сочинять сказки-небылицы? Я же прекрасно знаю, кто на самом деле ведет всю работу. Конечно, не Козявкин. А ты сам! Так вот, у меня, как ни странно, возникает такая простая мысль. А зачем нам Козявкин? Почему человек, который, собственно говоря, и пашет, остается на бобах? И по должности, и по зарплате?

По изменившемуся выражению лица визави он чувствует, что попал в больное место.

И совершенно неожиданно тот откровенно заявляет ему:

– Да мы так договорились! Что Козявкин будет впереди. А я следом. Он займет новую должность. А я – его. Ну, и распределили роли. Я веду всю работу по отделу. А он как бы занимается политикой у вас тут, в дирекции. В верхах. И пишет книги по рекламе…

– Но должностей свободных пока нет! – замечает Дубравин.

– Ну, он рассчитывает занять место директора рекламного агентства.

– То есть мое место! – уточняет Дубравин. – Одну из моих должностей.

– Ну да! – опустил очи долу Вадим.

– Эх-хе-хе! Развел он вас, как, извините за выражение, лохов, – вздохнул Дубравин. – Небось он вам твердит: «Вот-вот съедим Шушункину, а тогда уйдет и Дубравин?»

– Ну да! – опять испытующе, исподлобья глянул на начальника Вадим. – Он займет вашу должность. А я его. И вот-вот это должно случиться. Не сегодня-завтра.

– Ну, и брехло же! – в сердцах восклицает Александр. – Запомни, Кудрявцев! Никто и никогда в дирекции не рассматривал Козявкина в качестве генерального. Для этого он слишком хитрожопый и жадный. Вот вас он развел, – еще раз повторил новое словечко Дубравин. – Заставил работать вместо себя.

– Да вы что? – Кудрявцев впялился глазами в Дубравина, пытаясь понять, не обманывает ли тот его. Но, глянув глаза в глаза, осознает, что тот не врет.

* * *

Вот проходит неделя-другая. Дубравин снова приглашает к себе Вадима. И видит, что не ошибся. Тот полон яда и ненависти к своему непосредственному шефу. Как выясняется из новой беседы, Козявкин для него уже не великий менеджер и не светоч рекламы. А просто жлоб и прохиндей.

И кроме всего прочего, Кудрявцев сообщает Дубравину потрясающую новость. Козявкин, не сумев подмять под себя службу по размещению, не выдержал и открыл на стороне рекламную фирму под названием «Кьюми». И похоже, что первая буква в этом названии взята от фамилии «великого комбинатора».

В холдинге молодежной газеты во избежание конфликта интересов строжайше запрещено топ-менеджерам участвовать в каких бы то ни было личных проектах.

Ну что ж, долг, как говорится, платежом красен. Дубравин с чистой совестью садится писать служебную записку в совет директоров «О неэтичном поведении некоторых топ-менеджеров».

* * *

Еще месяц в терках и разборках. И на этом «блистательная карьера» хитрована и интригана Саши Козявкина в холдинге молодежной газеты заканчивается.

Конечно, никакого нового агентства создать ему так и не удалось. Ведь такие люди творить не умеют. Они умеют только воровать, отнимать и утаскивать. Поэтому он нашел себя в другом – устроился преподавать основы рекламного дела в каком-то институте.

У нас ведь так – кто неспособен что-то делать сам, берется учить других.

Кудрявцев занимает место начальника. Специалист-то он неплохой.

Ну а Дубравина эта история заставила по-новому посмотреть на ситуацию. Он понимает, что его отчаянная любовь не может вечно быть заложницей людей и обстоятельств.