Волчьи песни - Александр Лапин

Или Бауржан Мухамекжанов – министр юстиции. А по совместительству крупный инвестор в недвижимость эмирата Дубай. Является лучшей иллюстрацией бессмертной цитаты из «Золотого теленка»: «Представители милиции могут быть приравнены к детям!»

Есть среди ближнего круга партийцев и не казахи. Но все равно очень влиятельные люди. Это управляющий делами президента скромный и незаметный Владимир Витальевич Ни. Отличился тем, что обширнейшее хозяйство бывшей коммунистической партии – партийные школы, резиденции и виллы, гаражи и санатории, рыболовецкие хозяйства и охотничьи угодья – приватизировал в пользу никому не известной алма-атинской фирмочки с копеечным капиталом под названием «Хозу».

Разумеется, и люди президента, и сам удачливый приватизатор оказались в числе учредителей этой внезапно разбогатевшей компании.

Вторая часть близких к телу людей – это родственники президента. И не только семья.

У казахов, понятное дело, и дальний родственник тоже родственник. А посему постоянно надо учитывать в делах кто кому кем приходится. Чья троюродная сестра за чьим дядей или племянником замужем.

Каждый казах знает свою родословную до седьмого колена. Это необходимость. Иначе не выжить. Но сейчас началось такое. Повальные поиски среди своих предков великих ханов, батыров, каких-то выдающихся акынов…

А покопайся в их родословной, и найдешь у тела нашего демократа немало людей из рода Шапрашты.

Ну и третий круг – это молодняк. Ребята чуть за тридцать. Назарбаев, ничего нельзя сказать против, мудро поднял и поставил во главе крупных банков и корпораций образованную молодежь. Приблизил к себе, справедливо полагая, что человек, который стремительно поднялся по социальной лестнице под его покровительством, должен быть по гроб жизни благодарен и лоялен.

К ним принадлежит и Амантай.

С ними ему проще общаться, чем с теми, кто уже в советское время был у руля власти и кто по сей день пытается мериться с «ноль первым» своей родословной и кичится своими заслугами перед «оккупантами». Амантай тоже их знает. Эту старую, еще советскую казахстанскую аристократию. Академики, министры, директора, писатели, их дети, внуки, правнуки – сколько же хлопот они доставляют президенту! Каждый считает нужным прийти к нему на прием. Встретиться, поговорить. А самое главное – дать совет, как управлять республикой. Хотя реально вся полнота власти и вся ответственность лежат только на одном человеке – на самом президенте.

Близость к первому лицу заставляет адаптироваться. С Кажегельдином нужно было показывать свой ум, квалификацию, умение решать проблемы. На новой должности акценты расставляются по-иному. Амантай знает свои недостатки. В частности, вспыльчивость, когда он может накричать на человека, дать волю эмоциям. Идет она от обидчивости. А та опирается на личную гордость. Но здесь он учится скрывать эту гордыню, понимая, что одна такая вспышка может ему очень дорого стоить. Более того, он старается изо всех сил вписаться в местные нравы. На праздниках и вечеринках Нурсултан Абишевич очень даже приятный и демократичный человек. Может взять в руки баян и с удовольствием исполнить что-нибудь из своего репертуара. Особенно удаются ему советские песни: «Подмосковные вечера», «Самара-городок»…

В прошлый раз блеснул своим искусством и Амантай. Он принес с собою на такой праздник любимую гитару. И сыграл. Да как сыграл! Не зря первые уроки игры на инструменте давал ему сам Лёля – любимец жемчужненских девчонок. А потом он неустанно совершенствовался в этом искусстве – и в университете, и в комсомоле.

«Ах, какая женщина!» – звучало призывно и маняще в зале центрального ресторана Алма-Аты.

Он и домру не забыл. Взял. И спел. На казахском. Чем привел в восторг даже своих недоброжелателей.

Нет, он не учит для шефа какие-то специальные песни, чтобы ублажать его слух. Он ощущает реальное созвучие душ. Реальную тягу к прекрасному, в чем бы оно ни выражалось.

Через это прекрасное – будь то музыка, песня, картина, автомобиль – он, Амантай Турекулов, сын правоверного коммуниста, внук «степного разбойника» – барымтача, идет навстречу будущему, чувствует пульс новой жизни.

И, конечно, на фоне всей этой серой массы чиновников, окружающих президента, его таланты выделяются особым блеском.

И, может быть, есть еще нечто, за что президент отметил и приблизил его к себе. За веру, которая еще не угасла. Амантай, несмотря ни на что, верит в свою страну. В то, что казахский народ способен создать государство. Понимает, что впервые, может быть, за тысячу лет у людей есть такая перспектива, такой шанс – жить самим по себе. И этот шанс они должны использовать по полной, только он дает им возможность стать субъектом мировой истории.

От такой перспективы захватывает дух. Они, можно сказать, не только присутствуют, но и сами участвуют в творческом акте. Создании нового государства.

А пока Амантай собирает, пакует вещи перед отлетом у себя в скромном номере. И грезит наяву великими делами, охватывая, словно орлиным взором, просторы страны.

Однако в этот утренний час, в момент его творческого взлета и таких вдохновляющих размышлений он вдруг слышит слабый, но требовательный звонок телефона. Как молния, бросается помощник к аппарату. А из трубки уже доносится раздраженный голос самого:

– Зайди ко мне!

Он спешит по зеленым ковровым дорожкам бесконечных коридоров отеля. Мягко щелкнув, бесшумный лифт с зеркалами внутри доставляет его на нужный этаж. К дверям президентского люкса.

Амантай выдыхает воздух и проскальзывает внутрь мимо стоящих рядом «бодигардов» в черных костюмах.

Пересекает прихожую. И попадает в роскошно отделанную синим бархатом, с вычурной, эксклюзивной белой мебелью гостиную. Посередине стоит полностью одетый в прекрасно сшитый синий костюм, в белой рубашке, при галстуке сам. Всё в порядке. Кроме одного. Президент стоит на ковре… босой.

– Где носки? – спрашивает он помощника.

В груди у Амантая вспыхивает раздражение: «Я, что ли, отвечаю за ваши носки?» Но он гасит его, понимая, что дела плохи. Носки, видимо, вместе с остальным багажом уже уехали на борт самолета. И кто в этом виноват, президент разбираться не будет.

Как стая ворон, поднимаются черные мысли: «Конец всему! Конец карьере!»

Но через секунду спасительное решение приходит откуда-то сверху: «У меня же есть свои носки!»

– Нурсултан Абишевич! По-моему, они у меня в номере!

Словно молодой джейран или олимпийский спринтер несется он к себе. Лихорадочно перерывает вещи в чемодане. Наконец находит то, что нужно для спасения. Пару совершенно новых, черных, хлопчатобумажных с примесью синтетики. И несется обратно, сжимая находку в кулаке.

По мере приближения к президентскому номеру Амантай чувствует, как носки, только что вынутые им из собственного чемодана, вдруг начинают наполняться какой-то значимостью. То были носки, как носки. Черные, гладкие, с полиэфирной нитью. А теперь это «президентские носки».