Нож сновидений - Роберт Джордан

Боковые занавески кареты были откинуты и подвязаны, хотя из-за вони гниющего мусора девушка подумала, что было бы лучше, если бы они были плотно задернуты. Мусор, да еще гниющий! Как в Тар Валоне опустились до подобного безобразия? Подобное пренебрежение к жизни города – уже само по себе причина для смещения Элайды. В проникавшем сквозь окна лунном сиянии Эгвейн смутно различала трех Айз Седай, сидевших на заднем сиденье кареты напротив нее. Даже не знай она, что они способны направлять, отороченные бахромой шали не оставляли сомнений в их звании. Если женщина, не являющаяся Айз Седай, вздумает носить в Тар Валоне бахромчатую шаль, это могло бы окончиться для нее немалыми неприятностями. Странно, но сестра, сидевшая слева, словно прижималась к боковой стенке кареты, как будто стараясь быть подальше от остальных двух, а если о тех и не скажешь, что они чурались ее, то по крайней мере сидели очень близко друг к дружке, словно опасались ненароком коснуться третьей Айз Седай. Очень странно.

Вдруг до Эгвейн дошло, что ее не отгородили щитом. Какой бы отупевшей она ни была, но это было поразительно и лишено смысла. Они могли ощущать уровень ее силы, точно так же, как она чувствовала их способности, и хотя никто из пяти сестер не был слаб в Силе, Эгвейн подумала, что, при достаточной быстроте действий, способна одолеть их всех. Истинный Источник пылал громадным солнцем вне поля зрения, так и маня к себе. Первый вопрос: осмелится ли она попробовать? Сознание ее точно увязло в болоте, мысли двигались будто по колено в грязи, и у Эгвейн не было уверенности, что она сумеет обнять саидар, и при любом исходе попытки они наверняка поймут, что она хотела сделать. Лучше сначала более или менее прийти в себя. Второй же вопрос: сколько она осмелится выжидать? Не станут же они до скончания века держать ее без щита, неогражденной.

Для пробы Эгвейн попыталась поджать пальцы ног в своих крепких кожаных башмаках и обрадовалась, когда те послушно задвигались. Казалось, рукам и ногам понемногу возвращаются жизненные силы. Девушка решила, что могла бы и голову приподнять, пусть и не без усилий. Чем ее ни опоили, действие снадобья подходит к концу. Сколько еще ждать?

Нить событий была вырвана из ее рук темноволосой сестрой, сидящей на заднем сиденье в центре. Она наклонилась вперед и отвесила девушке пощечину, да такую неслабую, что Эгвейн свалилась на колени женщине, которая подпирала ее сбоку.

Рука Эгвейн невольно метнулась к пылающей щеке. Чересчур для той, кто прикидывается потерявшей сознание.

– Это было совершенно излишне, Кэтрин, – раздался над Эгвейн скрипучий голос, и сказавшая эти слова женщина приподняла девушку и вновь усадила ее прямо. Как выяснилось, держать голову прямо ей было вполне под силу. Значит, это Кэтрин Алруддин, Красная сестра. Почему-то Эгвейн представлялось важным знать, кто именно ее пленил, хотя, помимо имени и принадлежности к Айя, Эгвейн ничего не знала о Кэтрин. Сестра, на которую свалилась Эгвейн, была светловолосой, но лицо, неясное в лунных тенях, не было ей знакомо. – По-моему, ты дала ей чересчур много корня вилочника, – продолжила женщина.

Дрожь охватила Эгвейн. Так вот чем ее опоили! Она напрягала ум, стараясь припомнить все, что ей рассказывала Найнив об этом отвратительном чае, но мысли по-прежнему едва шевелились. Хотя, как показалось, уже и чуточку пошустрее. Она была уверена, что Найнив говорила, что для полного избавления от действия мерзкого снадобья требуется какое-то время.

– Я дала ей точно отмеренную дозу, Фелана, – сухо отозвалась Айз Седай, которая наградила Эгвейн пощечиной, – и как видишь, она пребывает именно в том состоянии, в каком нужно. Я хочу, чтобы к тому времени, как мы приедем в Башню, она могла идти самостоятельно. Мне совершенно не хочется опять помогать ее нести, – договорила она, метнув злой взгляд на сестру, сидящую слева от Эгвейн.

Та покачала головой, отчего вплетенные в косички бусинки тихонько застучали друг о дружку. Это была Приталле Нербайджан, из Желтой, которая, как могла, избегала учить чему-то послушниц или Принятых, а когда уклониться от порученного не удавалось, то не считала нужным скрывать отвращение, какое ей внушала эта задача.

– Неуместнее всего будет, если ее потащит мой Хэррил, – заметила она холодным тоном. Даже не холодным, а просто-таки ледяным. – Что до меня, так я рада буду, коли девчонка сама пойдет, а иначе так тому и быть. В любом случае я жду не дождусь, когда сплавлю ее с рук. Если ты, Кэтрин, ее нести снова не желаешь, так я и вовсе не хочу полночи стоять в карауле и сторожить ее в камере.

Кэтрин досадливо мотнула головой.

Камеры. Ну конечно, Эгвейн предназначена одна из тех тесных темных клетушек на первом уровне подвала Башни. Элайда выдвинет против нее обвинение в самозванстве и притязании на Престол Амерлин. А наказание за такое преступление – смерть.

Странно, страха подобная мысль не вызвала. Вероятно, на разум Эгвейн еще действовала дурманная трава. После того как Эгвейн умрет, кто станет Амерлин – Романда или Лилейн? Кто из них уступит, согласившись с возвышением соперницы? Или же они продолжат бороться друг с другом, а тем временем восставшие, лишенные твердой направляющей руки, будут действовать нерешительно? В конце концов восстание потерпит поражение, а сестры потянутся обратно к Элайде. Печальная мысль, очень печальная. Глубоко печальная. Но если Эгвейн способна испытывать сожаление, то, значит, корень вилочника не подавил ее эмоции и чувства, тогда почему ее не мучает страх? Эгвейн потрогала свое кольцо с Великим Змеем. По крайней мере, попыталась это сделать и обнаружила, что кольцо исчезло. В душе вспыхнул гнев, слепящий, как раскаленное добела железо. Может, они и убьют ее, но они не смеют не признавать ее Айз Седай.

– Кто предал меня? – спросила она, довольная тем, что голос ее звучит спокойно и ровно. – Все равно я у вас в плену, поэтому можете сказать. От этого никому хуже не будет.

Сестры уставились на девушку, словно пораженные тем, что у пленницы есть голос.

Кэтрин, не задумываясь, наклонилась, подняла руку. И глаза Красной сестры сузились, когда светловолосая Фелана рванулась вперед, хватая ее за запястье, прежде чем пощечина досталась Эгвейн.

– Несомненно, ее казнят, – твердо промолвила женщина скрипучим голосом, – но она – посвященная Башни и никто из нас не вправе бить ее.

– Убери от меня свои руки, Коричневая! – прорычала Кэтрин, и – что потрясло Эгвейн – ту окружило сияние саидар.

В один миг такое же свечение возникло вокруг каждой женщины в карете, за исключением Эгвейн. Они смотрели одна на другую – словно какие-то чудны́е кошки, казалось, еще чуть-чуть, и они зашипят от ярости и, выпустив когти, ринутся в драку. Но нет, не все так очевидно – Кэтрин и сидевшая рядом с нею высокая сестра друг на друга не смотрели. Хотя на остальных бросали исполненные гнева взгляды. Что, во имя Света, происходит? Взаимной враждебностью был так пропитан воздух, что ее можно было почти потрогать – бери нож и пластай кусками.

Спустя несколько мгновений Фелана выпустила запястье Кэтрин и откинулась на спинку сиденья, однако никто не стал отпускать Источник. Внезапно Эгвейн заподозрила, что ни одна не хочет отпустить его первой. В бледном лунном сиянии лица казались невозмутимыми, но пальцы Коричневой сестры мяли и теребили ткань шали, а та сестра, что отстранилась от Кэтрин, то и дело разглаживала юбки.