Мироповорот - Петр Хомяков

А когда дают такие разрешения? Это не секрет. Когда какие-нибудь отморозки в очередной раз изобьют, пользуясь численным преимуществом какого-нибудь коллегу на пороге собственного дома.

Э, да что там ФСБ. Он надолго запомнил рассказанную за рюмкой историю одного снайпера из легендарной Альфы. Приехавший из Чечни офицер поднимался к себе в квартиру. Знающему человеку определить откуда приехал человек в таком одеянии и с такими специфическими повадками не составляет труда.

Не составило это труда и для троих чеченцев, встретивших его на лестничной площадке.

– Эй, друг, да ты не из наших ли мест? Много наших завалил? – шутливо и, даже, вроде бы беззлобно, поинтересовался один из чеченцев, золотозубый красавец с повадками профессионального убийцы.

– Что вы мужики, егерь я. Заповедники инспектирую.

– А из какой ты квартиры, егерь?

Снайпер назвал квартиру этажом выше.

– Смотри, не обмани. Мы еще встретимся.

Повидавший многое альфовец вернулся в родной дом, как будто не уезжал с войны. Разумеется, он обо всем доложил начальству. И, вот ведь оперативность, этих соседей снайпера установили. Они действительно жили в этом доме, и их прошлое было далеко небезупречным. Но выселить их законных оснований не было. Они полтора месяца морально терроризировали снайпера и его семью, пока, наконец, различными «неформальными» методами коллеги офицера из ветеранской ассоциации не урегулировали конфликт. Чеченцы квартиру поменяли.

Как это удалось добиться бывшим коллегам, рассказывающий не знал. Но, это была отнюдь не победа. А так, ничья, скорее напоминающая сделку.

Да, неласкова Россия к своим защитникам, даже элитным. А может они вовсе и не защитники вовсе, а так, «вооруженные бюджетники», как шутит один из его старших сослуживцев. Но кто же тогда истинные защитники? Наверное, те, кому доверяют держать у себя дома служебные автоматы.

– Эй, мужик! – окликнули его из темноты, прервав горестные раздумья.

Из темноты вышли два милиционера.

– Чего шляешься в такое время?

– Повежливее, сержант. Я офицер ФСБ.

Он достал удостоверение и развернул его перед глазами сержанта.

– Много таких ксив сейчас продают по переходам. Давай с нами в отделение.

– Слушай, друг, я с дежурства. Вот мой дом, устал как собака, не мешал бы ты мне нормально до койки дойти.

Сержант вдруг без предупреждения ударил его в лицо. Он, конечно же, мог ответить достойно. В Академии этому учили. Но молодой офицер ФСБ не мог даже предположить, что так может произойти. И поэтому удар пропустил. А потом гнев, совершенно неконтролируемый, охватил его. И он применил против этих полупьяных уродов то, чему его учили в Академии.

Он не помнил, как в него выстрелили. И ему не рассказывали, в силу каких случайностей, он остался жив. Ельцинские полицаи вполне могли просто добить его и выбросить где-нибудь на пустыре. Много похожих ситуаций стали основой даже для телевизионных сюжетов. Но, Судьба для чего-то оставила его в живых.

После госпиталя ему предложили все забыть. Он согласился. Предложили достаточно много денег и приличное место на гражданке. А вот на это он не согласился, настоятельно прося оставить его в ФСБ. Его с явной неохотой, но оставили.

После этого он все свободное время занимался только своим, теперь уже не очень крепким, здоровьем. Ибо не хотел быть комиссованным по этой причине.

Он хотел оставаться сотрудником ФСБ.

И дождаться своего часа.

Высокий, худощавый мужчина сидел в кресле напротив Чугунова. Его волосы, медового цвета были расчесаны на аккуратный пробор. У него было узкое лицо, прямой нос, широкий рот, жесткие губы и волевой подбородок. Глаза были серыми, цветом напоминая олово. Но имели некий слабо уловимый желтоватый оттенок. Идеально сшитый темно-серый костюм сидел на нем, как перчатка. Так говорили в позапрошлом веке. Но явный аристократизм собеседника требовал именно таких определений.

Милая переводчица в элегантном бежевом деловом костюме сидела в другом кресле, слева от говорящего. Чугунов почему-то именно такими представлял себе бельгийцев.

– Мне очень приятно, господин профессор, представлять сообщество европейских инженеров перед своими русскими коллегами.

– Мне тоже очень приятно, приветствовать в вашем лице наших европейских коллег, господин де Круа, – ответил Чугунов.

Они сидели в комнате приемов Союза русских инженеров. Этот бельгиец попросил встречи как-то стремительно и, не по-европейски напористо. И Чугунов сразу согласился.

– Впрочем, я не думаю, что применяю в этой ситуации определение «европейские инженеры» точно. Ибо русские инженеры неотъемлемая часть инженерного корпуса Европы.

– Согласен с Вами. К сожалению, это понимают не все. Ни в Европе, ни в России.

– Однако в наших силах исправить это положение.

– С удовольствием, но какие шаги конкретно со стороны нашей ассоциации стило бы на Ваш взгляд предпринять?

Бельгиец высказал несколько совершенно тривиальных предложений об обмене делегациями, различных стажировках и тому подобных мероприятиях.

Беседа явно затягивалась и становилась неинтересной. Вдруг де Круа остро посмотрел на Чугунова. И поставил на колени свой объемистый темно-серый кейс. На том боку, который был дотоле скрыт от глаз Чугунова, серебрился… Сварогов квадрат!

– Мы считаем, что русские коллеги нуждаются в поддержке. И просим принять эту поддержку от нас.

Он аккуратно положил кейс на журнальный столик рядом с Чугуновым.

– Кроме того, мы можем оказать поддержку вашей опытно-конструкторской работе, если вы таковую ведете. И изготовить нашими силами некоторые комплектующие тех опытных образцов некоторых изделий, которые вы, возможно, захотите произвести.

Чугунов смотрел на бельгийца спокойно и ничего не говорил в ответ.

– У Вас очень мало времени, коллега, – произнес бельгиец. – Поэтому, извините, все происходит без необходимых предварительных действий. Но Вас знают и Вам верят.

– Благодарю, – сказал Чугунов вставая, но не притрагиваясь к кейсу. – Мне кажется, что наши следующие встречи было бы целесообразно провести на Украине в частном научно-техническом бюро, с которым мы сотрудничаем.

– И не только там, – ответил бельгиец. – Нам всегда приятно будет встретиться с вами и… вашими ближайшими сотрудниками в любом месте.

Он вышел из офиса Чугунова и в руках его был все тот же темно-серый кейс. Вернее искусно сделанный надувной муляж, сворачивающийся в спущенном состоянии до размеров кошелька.

Этот телефон Чугунов зарегистрировал на одного алкаша, соседа Лены. Офицер ФСБ, обеспечивающий прослушку, по своей инициативе вычислил этот телефон. Вскоре его вычислят и коллеги. Но он был быстрее их, ибо работал не по долгу плохо оплачиваемой службы, а на собственную идею. Идею возмездия. Возмездия этой ментовской сволочи, этим кремлевским лицемерам, возмездия за свои поруганные идеалы, свое утраченное здоровье.