Палач - Дэниел Коул

– Я веду себя невежливо, – с извиняющейся улыбкой произнес Руш, – вы пожелали узнать мое имя, в то время как я так и не удосужился спросить о вашем.

И стал терпеливо ждать. Парня явно разрывали противоречия. Он поднес к голове руку, будто мучаясь от боли:

– Гленн. – И зарыдал.

Руш продолжал ждать.

– Арнольдс.

– Гленн Арнольдс, – повторил агент для коллег, понятия не имея, слышат ли они их разговор.

Потом поднял глаза на потолок и непринужденно сказал:

– Близнецы…

Он понимал, что страшно рискует, затрагивая эту тему, но чувствовал, что время на исходе.

– Да, – ответил Гленн, улыбаясь сквозь слезы и тоже посмотрел вверх, – меня всегда окружает ночь.

– Что для тебя значат Близнецы?

– Все.

– В каком смысле? – заинтересованно спросил Руш. – Ты хочешь быть таким?

– Я и есть такой. Таким меня сделал он.

Обращенный к пустому залу «мертвец» страдальчески застонал. Руш мысленно пожелал жертве не приходить в сознание: он не мог даже вообразить, как потом оправиться от душевной травмы, очнувшись и обнаружив, что ты пришит к другому человеку.

– Он? – спросил агент. – Кто такой он?

Гленн затряс головой, ему было тяжело дышать. Стиснул зубы и поднес ко лбу руку.

– Ты что, не слышишь? – заорал он на Руша; Руш не отвечал, не понимая, какой ответ в глазах парня будет правильным.

Наконец охватившее парня неистовство пошло на спад.

– Нет, я не могу с вами на эту тему говорить. Особенно о нем. Какой же я дурак! Вот почему он велел мне просто прийти сюда и сразу все сделать!

– Не волнуйся, все в порядке, – мягко произнес Руш. До имени кукловода ему оставался всего один шаг, но он боялся сказать неверное слово из опасений получить пулю в лоб. – Забудь, считай, что я тебя ни о чем не спрашивал.

В дверях по периметру зала возникли бойцы группы быстрого реагирования.

– Ты сказал, что, придя сюда, должен был что-то сделать… Что именно?

Гленн даже не услышал вопроса. Он опять заплакал, а потом машинально поднял и опустил пистолет, словно проклиная себя за слабость.

Ситуация явно выходила из-под контроля.

– Это твой брат? – в отчаянии спросил Руш и показал на жертву, все громче заявлявшую о себе.

– Нет, пока еще нет, – ответил Гленн, – но скоро им будет.

– Когда?

– Когда нас освободят полицейские.

– Освободят? – переспросил агент. – Ты имеешь в виду убьют?

Парень кивнул. На его груди появилась красная точка. Глаза Руша проследили, как она переместилась на лоб.

– Вас никто не собирается убивать, Гленн, – солгал он.

– Нет, он сказал, что нас убьют. Им придется… после того, как мы убьем кого-то из ваших.

Агент вновь перевел взгляд на пистолет.

– Я не верю, что ты готов причинить кому-то вред, – сказал он обезумевшему парню. – Знаешь почему? Потому что у тебя для этого были все возможности, но ты так ничего и не сделал. Наоборот, стал стрелять в потолок, чтобы отпугнуть окружающих… и тем самым их спасти. Я прав?

Гленн кивнул и опять заплакал.

– Все в порядке. Я прослежу за тем, чтобы с вами ничего не случилось. Положи пистолет на землю.

Гленн на мгновение задумался и наклонился вперед, чтобы опуститься на колени, но в ту же секунду дико закричал, вырвав из кожи глубокий стежок. Пришитая к его спине жертва от боли пришла в себя, завопила от ужаса и заметалась, от чего соединявшие их швы натянулись еще больше. По их барахтающимся телам заскользила красная точка.

Гленн увидел на груди перекрестье лазерного прицела и понял, что его предали.

Он знал, что сейчас произойдет.

– Не стрелять! Не стрелять! – заорал Руш, вскочил на ноги, сделал шаг к «сиамским близнецам» и поднял руку, перекрывая спецназовцу линию огня.

Красная точка уперлась в его плечо.

Гленн поднял глаза, чтобы в последний раз посмотреть на Близнецов над головой, к которым ему вскоре предстояло вознестись, и навел на Руша пистолет.

– Не стрелять! – опять завопил тот: информация, которую мог предоставить парень, была гораздо ценнее его жизни.

«Брат» Гленна задергался, увлек его за собой, и резкий хлопок превратил красную точку на шее парня в зияющую кровавую рану. Выстрел цели не достиг, Руш услышал звук передергиваемого затвора, но было слишком поздно – умирающий уже взял его на мушку.

Дамьен закрыл глаза и задержал дыхание, на его лице отразилось слабое подобие улыбки.

Грянул оглушительный выстрел.

Суббота, 12 декабря 2015 года,

11 часов 23 минуты утра

Водянистый кофе из автомата в руках Кертис остыл еще двадцать минут назад. Она невидящим взором уставилась в телевизор, работавший с выключенным звуком и не способный отвлечь от бед и невзгод тех, кто в этот час оказался в Медицинском центре Нью-Йоркского университета имени Лангона. Рядом сидела Бакстер, вот уже полчаса пытаясь набрать коротенькую эсэмэску. Потом наконец сдалась и отложила телефон.

– Если он умрет… – тихо проговорила Кертис, – …я, думаю, я больше не смогу этим заниматься…

Бакстер понимала, что коллега ждет от нее какого-нибудь ответа, но не знала, что ей сказать, – она не очень-то умела утешать людей. Поэтому лишь сочувственно улыбнулась, с удивлением констатировав, что это сработало.

– Нельзя было Руша туда отпускать, – продолжала Кертис.

– Это решение приняли не мы, а он, – ответила Эмили, – Руш сделал свой выбор, к худу ли, к добру ли.

– К худу… конечно, к худу.

– Это наша работа, – пожала плечами Бакстер, – мы часто оказываемся в дерьмовых ситуациях, когда жизнь сталкивает нас с неизбежным выбором.

– Согласна, – сказала Кертис, – мне тоже приходилось делать выбор. Судя по вашим словам, у вас в таких делах большой опыт. Вы принимали решения, о которых потом жалели?

К столь бесцеремонному вопросу Эмили оказалась не готова. Ей совсем не хотелось воскрешать в памяти запах паркетного лака, ощущение пропитанной кровью ткани, прилипшей к телу, пол, вибрировавший при приближении спецназа… синие глаза Волка…

– Бакстер? – спросила Кертис, вырывая ее из пучины воспоминаний.

Эмили не знала, сколько времени на этот раз в ней пробыла, представляя, что было бы, сделай она другой выбор, терзаясь и мучаясь, как каждый раз, когда в голове всплывали гипотетические сценарии, предусматривающие куда более благоприятные решения, заканчивающиеся счастливым концом.