Человек огня - Маргарет Роум

Нервы у Тины были настолько взвинчены, что она подпрыгнула на месте, и все ее финики разлетелись по траве. Надо было что-то ответить, лишь бы скрыть предательски нахлынувшую от его прикосновения тоску. И от этой душевной муки голос невольно задрожал:

— Я не хочу вашей дружбы, сеньор, ни сейчас, ни вообще когда-либо! После вчерашней ночи я бы рада и вовсе вас больше не видеть. Я знаю, — пылко продолжала Тина, — вы скучаете по своей прелестной подруге, донье Инес, но это не извиняет попытки использовать меня вместо нее!

Рамон глубоко вздохнул и усилием воли подавил досаду.

— Но я думал, это ваш замысел, — спокойно возразил он, но в голубых глазах снова появился холодный блеск.

Тина покраснела, и Рамон засмеялся, но вовсе не зло, чем удивил ее до глубины души.

— Давайте заключим перемирие ради нашего спокойствия, — предложил сеньор. — Эта земля достаточно сурова, и тягот хватает без всяких размолвок между раздражительными попутчиками. Ну, давайте, — он протянул ей руку, — я прошу прощения за все нанесенные вам обиды. Пожмем друг другу руки и пообещаем быть если не друзьями, то по крайней мере союзниками? Прошу вас, скажите, что согласны… Тина.

Ее имя в устах Рамона прозвучало как нежный перелив колокольчиков, и девушка, злясь на собственную слабость, поняла, что не в силах противиться. Ничуть о том не подозревая, Тина, подобно многим женщинам до нее, сделала открытие: когда Рамон Вегас в хорошем расположении духа, он совершенно неотразим. Легкий румянец смущения выдал ее нерешительность, Рамон улыбнулся (о, эта неповторимая улыбка раскаяния!) и снова протянул руку. Тина, точно в трансе, медленно поднимала свою руку, пока их пальцы не оказались на одном уровне, и вздрогнула, ощутив сильное пожатие.

Рамон пристально смотрел ей в глаза.

— Благодарю вас за великодушие, Тина, — ласково проговорил он. — Могу ли я теперь услышать от вас свое имя в знак того, что мы станем друзьями?

В этот волшебный миг, когда все сомнения почти исчезли, такая просьба показалась девушке сущим пустяком.

— Хорошо… Рамон, — сдалась она, чувствуя, что на душе становится удивительно легко и светло. Сеньор снова улыбнулся, поднес ее руку к губам и на несколько секунд задержал, прежде чем отпустить, потом с удовлетворенным вздохом растянулся возле Тины на траве и прикрыл глаза, пока она заканчивала с едой.

Девушка уже не чувствовала голода, но, жуя финики, успела кое-как подавить смущение и замешательство, вызванные неожиданным стремлением Рамона с ней сблизиться, и привести смятенные чувства в некое подобие порядка. И тут он снова заговорил, будто ощутив душевный разлад Тины и мучительные попытки его победить. Добродушный юмор вполне соответствовал ленивому изяществу распростертого на траве тела, однако Рамон, подобно пуме, и в минуты удовлетворения оставался настороже, готовый в любой миг отразить опасность. Тина мало-помалу успокоилась и стала с искренним интересом слушать рассказ. Рамон говорил о дикой красоте джунглей, об очаровании здешних земель, о страстном желании помогать аборигенам, и его слова завораживали девушку. Тину пленила его чуткость, и она подумала, что такие, казалось бы, несовместимые черты характера, как мечтательность и целеустремленность, — неотъемлемые свойства истинного исследователя. Бразилец рассказывал о своем доме в богатой равнинной стране, где собирают большой урожай бананов, кокосов и сахарного тростника, где растет кофе, а в предгорьях пасется скот.

Она прервала его, спросив:

— Но почему вы так часто уезжаете далеко от дома, где, несомненно, счастливы?

— Почему? — Рамон пожал плечами. — Думаю, главным образом от большого желания убедить туземцев, что вовсе не любой белый человек их враг. До недавнего времени, всего несколько месяцев назад, их единственным опытом общения с белыми людьми были случайные встречи с владельцами каучуковых плантаций, а те, к несчастью, просто от страха стреляли в туземцев, как в диких зверей, одновременно презирая их обычаи и наивность. Не так давно правительство Бразилии предложило мне вступить в комиссию, призванную налаживать отношения с этими людьми, чтобы улучшить уровень их жизни, освободить от невежества и помочь присоединиться ка всему человечеству, как это сегодня происходит с североамериканскими индейцами.

Рамон умолк и нахмурился. Какое-то время казалось, будто мысли его витают где-то далеко, но потом в голубых глазах вновь сверкнула решимость.

— Это очень непростое дело и займет много времени, но оно свершится! — продолжал он. — Должно свершиться! Пускай этого добьется не мое поколение и не следующее, однако настанет день, когда наши усилия увенчаются успехом. И лишь в тот день Бразилия сможет с уверенностью заявить, что сделала для своих детей все необходимое.

Тина невольно заразилась его энтузиазмом. Глубокое чувство, скрытое за словами Рамона, вызывало у нее двойную гордость: за него и за себя, поскольку выбрала такого мужчину. Девушке страстно захотелось помочь Рамону воплотить эти замыслы и быть рядом, когда его планы осуществятся.

— Прошу вас, продолжайте, сеньор, я хочу узнать об этом больше! — с нетерпением воскликнула Тина.

Бразилец, вскинув черные брови, с упреком переспросил:

— Сеньор?

Девушка вспыхнула; ей стоило немалых усилий обращаться к нему как к другу, просто по имени.

— Рамон, тогда… — Она запнулась.

Он легко поднялся и бел, улыбаясь Тине.

— Ну, я уже довольно наговорил о себе и теперь хочу услышать что-нибудь о вас. Пока мне известно лишь, что вы англичанка — англичанка на все сто процентов! — Рамон улыбнулся еще шире. — И мне очень любопытно выяснить, что таит в себе удивительный феномен Ледяной девы под огненным шлемом! — Рамон сидел так близко, что мог бы дотронуться до ее длинной косы, но просто окинул взглядом ее пламенеющее великолепие и стал ждать ответа.

— В моей жизни мало что могло бы заинтересовать вас, сень… Рамон, — смущенно поправилась Тина. — Дома я целыми днями работаю в ботаническом саду Кью, а в свободное время учусь. У нас с тетей квартира в Лондоне. Иногда мы приглашаем к себе друзей, в основном ученых, порой нас зовут в театр или куда-нибудь на ужин. В сравнении с вашей моя жизнь скучна и однообразна.

— Вы меня удивляете. — Рамон произнес эти слова спокойно, однако под ними угадывался глубокий интерес, и Тина слишком поздно поняла, что почти выболтала свою тайну. Внезапное дружелюбие и спокойный задушевный разговор убаюкали девушку, и на миг в голове мелькнула очень неприятная мысль — а не нарочно ли сеньор заставил ее расслабиться, чтобы выведать правду?

Тина постаралась взять себя в руки и ответить как можно спокойнее:

— Ну конечно, это касается только того времени, когда я в Лондоне. — Лгать было тягостно, но Тина усилием воли выжала из себя очередную порцию. — К счастью, я бываю там не так уж часто. Не могу долго выносить размеренный ритм жизни и однообразие, поэтому много путешествую.

— Понятно, — без всякого выражения отозвался Рамон.