Судьбы водят хоровод - Лана Барсукова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миша с Владом ждали их возле дырки в заборе. Впрочем, там толпилось много мужчин. Вероника видела смущение Влада, когда он помогал ей пролезть в дырку, прикрывая ладонями острые края раскрошенного бетона.
Пока Вероника поправляла сарафанчик, в проеме показалась еще одна возбужденная женская головка. От толпы отделился мужчина с задорными усиками и натренированным движением руки помог своей гостье.
Вероника насторожилась. Она притормозила. Сделала вид, что что-то случилось с застежкой на босоножке. Не успела она расстегнуть, а потом застегнуть застежку, как новая женская фигура показалась в бетонной амбразуре.
Вероника поняла, что гостей будет много. Опереточная классика в «Дальнем» не выдержала конкуренции со стороны танцев в «Лучшем». Стало ясно, что нарядные женщины собирались отнюдь не на концерт.
У Вероники острыми иголочками закололо в том месте, где живет озарение.
– А с «Ближнего» к вам ходят? – спросила она, проверяя свою догадку.
– Нет, они же за озером живут, – ответил Миша.
– Так маршрутки же есть.
– Танцы поздно заканчиваются, маршрутки уже не ходят. Разве что вплавь отсюда добираться.
Вика все поняла. Ей стало смешно и грустно одновременно. Прощай, диссертация, прощай, красивая загадка! Здравствуй, мисс очевидность! Озеро отрезало женщин «Ближнего» от шахтеров, грубых и нежных, сильных и слабых, умных и не очень. От мужчин, волею профкома оторванных от шахт, от семей, от детей. От мужчин, полных жажды отдыха, удовольствий, жизни, любви. Хоть на день, хоть на час. И все это богатство досталось женщинам курорта «Дальний». Спасибо озеру!
Но прощание с диссертацией прошло без особых мук. Вокруг бушевала музыка, мелькали возбужденные лица, отсвечивали бусы и броши. Духи скрещивались с мужским парфюмом и запахом сигарет, рождая в воздухе мощный коктейль соблазнов и надежд. Обстановка не располагала к скорби.
Вероника вошла в круг танца вместе с Владом. Он подхватил ее за талию, и его рука была горячей, настойчивой. Вероника не отринула руку. Они танцевали, словно шли навстречу друг другу. Шли как в фильме, который прокручивали на большой скорости. Шли, пропуская важные сцены, перепрыгивая через ступени. Потому что у обоих перед глазами висел календарь, тикали невидимые часы, на которых был установлен обратный отсчет. Курортный сезон заканчивался. Влада ждала шахта. И, наверное, семья. Возможно, дети. Он никогда не говорил о семье, но это ничего не значит. Таковы законы курортного романа. Веронику ждали одинокая постель и долгая очередь женщин у дверей ее кабинета.
Кругом мелькали возбужденные лица радостных женщин и воодушевленных мужчин. Музыка заглушала все остальные звуки. Это было похоже на немое кино. Только жесты, взгляды, изгибы тел, утопленные в музыке. Движение, положенное на звуки. А собственно, что еще есть жизнь? Если посмотреть на нас с высоты, то услышишь завывания ветра, шум прибоя, раскаты грозы. И увидишь, как гнутся деревья, катятся волны, убегают от дождя люди. Жизнь – это движение, которому аккомпанирует природа.
Виктория пришла домой ранним утром. Любаша спала, наслаждаясь последними курортными ночами.
Утром они не говорил о танцах. Ни слова. Любаша заполняла паузу рассказами о детях. Кажется, все-таки их было шестеро. Ну а Вероника молчала. Вспоминала Влада, его жадные губы и настойчивые руки, всю его нежную силу, которой хотелось подчиниться.
Она не зря приехала: разгадала загадку курорта «Дальнего». Диссертация накрылась, но полезный совет она, как врач, дать может. Нужно построить мост через озеро, чтобы соединить «Ближний» с «Лучшим» и уравнять шансы женщин на курортное счастье. Не врачи, а строители могут помочь женщинам обрести материнство. Вот и вся разгадка.
На следующий день Вероника кинула в рюкзак кроссовки и халатик и, тепло попрощавшись с Любашей, отправилась в аэропорт. С Владом она не стала прощаться. Вероника уезжала без ненужных страданий, потому что не верила в курортные романы. Разве что чуть-чуть, самую малость. Но она усилием воли закрыла это свое чуть-чуть в кованый сундук, задвинула в самый дальний угол души, а ключи выбросила в то самое озеро, мимо которого маршрутное такси везло ее в аэропорт.
* * *
В коридоре Вероника встретила Сталину Иннокентьевну. Ей предназначался самый большой и красивый магнит. Старый доктор доброжелательно приняла подарок и, как показалось Веронике, засмущалась.
– Как отдохнули?
– Превосходно, спасибо за совет. Курорт «Дальний» действительно оказался гораздо лучше «Ближнего», – сказала Вероника Игнатьевна тоном, в котором при желании можно было услышать намек. Или сделать вид, что фраза совсем невинная.
Но Сталина Иннокентьевна намек услышала. Какое-то время она разглядывала магнитик и разглаживала морщинистыми руками складки Кавказских гор, потом сказала:
– Я сегодня допоздна здесь. Заходите, чаек попьем. Мне сегодня одна милая женщина печенье принесла.
Вероника Игнатьевна пришла. Она села под иконой, приняла из рук Сталины Иннокентьевны чашку горячего чая и задала свой главный вопрос:
– Так вы все знали?
– Вы про что?
– Про шахтеров, про дырку в стене, про озеро…
– Разумеется, это же мои женщины.
– Но ведь это… Как-то… Неправильно, что ли.
Сталина Иннокентьевна улыбнулась.
– Дорогуша, вы, мне кажется, все превратно поняли. Вы решили, что отцами становились шахтеры?
– А вы как решили?
– А я привыкла верить своим пациенткам. Если они в графе «отец» указывали мужей, то так оно и есть.
Вероника снисходительно усмехнулась.
Сталина Иннокентьевна сделала вид, что не заметила, и продолжила ровно и доброжелательно:
– Видите ли, душечка, я давно живу. И знаю, что женщинам, чтобы дать начало новой жизни, иногда не хватает пустяка. Эти пустяки не продаются в аптеках. И приборами их не уловить. Я говорю об эмоциях. Им нужны взгляды мужчин, которым они нравятся. Вздохи, мечтания… Дефицит эмоций страшнее нехватки магния и витаминов. Я хорошо знаю женщин, которым подписывала курортные карты. Уверена, что отцами их детей стали их мужья. Но эмоции им дали, как вы выразились, шахтеры. Тут вы правы. Что же делать? Раньше были балы, танцы в клубах, флирт и интриги… А сейчас после работы только мытье посуды…
– Но вы же врач! Какие эмоции? Какие влюбленные взгляды? Это же дичайшее невежество.
Сталина Иннокентьевна развела руками и вскинула глаза к иконе.
– Мой опыт говорит об обратном. И чем больше я практикую, тем отчетливее вижу, как мало мы знаем о том, откуда к нам приходят дети. Кстати, с вашим умом, Вероника Игнатьевна, вы бы
