Песня Птицелова - Василиса Павлова

Птица и не думала останавливаться – видно, ярость была сильнее инстинкта самосохранения. Сашка напружинился, готовясь к бою, но ему осталось лишь наблюдать за тем, как на пернатого мутанта, не дошедшего до человека всего пару метров, грациозно прыгнул огромный белый зверь. Лед трансформировался за считаные секунды, Александр впервые видел на свету, как это происходит, – пушистое тело вдруг раздулось до неимоверных размеров, морда исказилась, в оскале сверкнули длинные острые клыки. А вот сам прыжок был каким-то медлительным, неторопливым, даже ленивым, настолько преобразившийся кот заранее чувствовал себя победителем. Приземлившись на спину кричащей птице, он одним ударом мощной лапы переломил ей хребет. Раздался тошнотворный хруст, голова с раскрытым клювом дернулась и безвольно повисла на голой розоватой шее. Лед спрыгнул с поверженного тела на землю, отряхнулся и двинулся обратно к клеткам, стремительно возвращая себе прежний вид. Мимо Сашки он прошел, не останавливаясь.

Тот стоял, ошарашенный увиденным, и даже не сразу сообразил, что в этом происшествии был еще один пострадавший. Очнувшись, Александр метнулся к клетке, где оставался раненый монах. Впрочем, тот уже оклемался – как оказалось, он выложил корм в миски, вышел и даже запер дверь на щеколду, совершенно не обращая внимания на ручеек крови, стекавший с затылка. К моменту появления Сашки серая спина сектанта уже была в бурых потеках, а рана так и продолжала кровоточить.

– Тебе на перевязку надо! – воскликнул Сашка, не сразу вспомнив, что монах вряд ли поймет такое указание. Тогда он подтолкнул раненого в спину и рявкнул: – К сестре-настоятельнице, быстро!

Эти слова возымели действие. Серый брат пошатнулся и зашагал к выходу из зверинца. Между тем из здания выскочил профессор, которому, как видно, сообщил о происшествии лаборант, наблюдавший за всем издалека. Ученый подошел к Александру, поправил очки и с укоризной протянул:

– Ну что же вы, птицелов! Уничтожили такой прекрасный экземпляр…

Сашке оставалось только развести руками. Рассказывать, что птицу убил Лед, в данном случае было все равно что перекладывать на того ответственность.

– Не было выбора. Или победить, или умереть, – ответил он и тут же об этом пожалел. Древний афоризм никак не вязался с образом мускулистого простака, каковым он старался казаться.

В глазах профессора появилось любопытство, граничащее с подозрением, но расспрашивать он не решился. Все оставшееся время Сашка рубил дрова для печи, носил воду в большую бочку и вывозил на тачке навоз за территорию зверинца. Ни к животным, ни к птицам его больше не допускали.

Сбор информации можно было назвать успешным, внедрение тоже. Но вот с главной задачей – найти Павла или хотя бы его следы в секте – выходила пробуксовка. Между тем Сашка понимал, что времени у него мало, в части уже точно в курсе, что миссия провалена, и кто знает, не решится ли руководство на внезапный штурм, невзирая на вероятные потери своих и чужих. Мысль о возможной мясорубке ужаснула. Сашка теперь боялся и за Юльку, и за оболваненных братьев, и за добродушных зашуганных ученых. И еще ему не хотелось, чтобы все закончилось вот так, без ответов на основные вопросы, которые мог дать только сам Камень.

Александр вглядывался в лица братьев и в трапезной, и на улице, и в любом месте, куда ему доводилось попадать. Рассказывать Юлии, что он ищет здесь конкретного человека, он почему-то не решался. Даже сам себе не мог объяснить, почему, вроде бы ближе нее у него теперь никого не было…

Вечером, после ужина, Сашка решил прогуляться до медпункта. Там, в примыкающей к нему комнатке, жила Юлька. Уже темнело, но света Камня-глаза хватало, чтобы нормально освещать улицы небольшого поселения. По дороге встречались одиночные серые балахоны, шли они по четко заданной траектории, в большинстве случаев по направлению к общей комнате.

Сашка снова решился на эксперимент, то есть на проверку своих возможностей живого. Внезапным «Стой!» он остановил первого попавшегося брата и попросил-приказал проводить в медпункт. Монах дернулся, замер, качнулся с сомнением, словно на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве, а затем снова продолжил свой путь по прежнему маршруту. Сашка не расстроился, а понимающе хлопнул его по плечу. Жест вызвал неожиданный эффект – сектант развернулся и пошагал к медпункту. Александр пошел следом. Монах поднялся на крыльцо и решительно постучал. Дверь открылась, на пороге появились Юлька и Лед. На ее лице было написано удивление. Она вопросительно посмотрела на Сашку, а потом обратилась к серому брату:

– Что он тебе сказал?

– Стой! Проводи меня в медпункт, – точно копируя Сашкины интонации, произнес сектант.

– Спасибо, иди отдыхать, – мягко сказала Юлька. Монах развернулся и пошел в сторону казармы.

– Зачем ты так с ним? – с упреком произнесла она. – Они не игрушки, не куклы. Зачем?

– Просто захотелось проверить, – ответил Сашка, ощущая стыд. – Не сердись! Зато теперь я знаю, что мое слово для них тоже что-то значит.

– Просто слово? – снова удивилась Юлька.

– Нет, еще я его за плечо тронул, только тогда он пошел.

Юлька задумчиво махнула рукой, приглашая следовать за ней, и вошла в дом. Сашка поднялся на крыльцо, прошагал внутрь, прикрыл дверь. Лед поводил ушами, принюхивался. Не обнаружив ничего нового или интересного, свернулся калачиком на стуле и, казалось, задремал. Девушка провела Александра дальше, через смотровую в жилую комнату. Здесь стояли кровать с никелированными шариками, застеленная все там же грубым солдатским сукном, стол с белой скатертью, стеллаж с книгами.

– Медицинские? – спросил Сашка, раскрывая первую попавшуюся.

– Не только. Здесь остатки библиотеки – книги, которые не успели пустить на растопку. Стихи, проза.

Сашка улыбнулся, заметив на подушке томик, заложенный засохшим цветком. Юлька перехватила его взгляд, смутилась.

– Саш, перестань!

Волна радости окатила его сердце: «Есть! Назвала по имени. Значит, доверяет, доверяет полностью, как никому другому!»

– Я, кажется, люблю тебя, Юлька, – сказал он тихо, сам удивляясь этим словам.

Она подошла, уткнулась в его плечо. Сашка осторожно прикрыл дверь в комнату.

К себе он возвращался глубокой ночью. Над головой сияли холодные осенние звезды, путь освещался красноватыми сполохами, на душе было легко и радостно. Сашка отгонял мысли о возможном штурме и мысленно молил бога дать ему еще время на счастье. Под мышкой он нес вузовский учебник органической химии, взятый с Юлькиного стеллажа. Книга была нужна не только для чтения. Ее легко было представить на завтрашнем сеансе, вообразить разделы, страницы и начать по пунктам вспоминать содержание. Например, азотные соединения – нитрилы, амины, их свойства, получение, применение. Он их помнил хорошо, а перед сеансом сможет еще и повторить. Вот жрецу-то будет интересно! Сашка едва удержался, чтобы не расхохотаться.

Во сне он снова увидел мать. Она снилась ему редко и всегда по-разному. В этот раз она будто стояла за толстым стеклом, стучала по нему, кричала: «Саня! Саня!», словно предупреждая о чем-то. Сашка проснулся в холодном поту. Сон оставил неприятный, тревожный осадок. Впрочем, вспомнив слова Белова о том, что покойники снятся к дождю, немного успокоился. Что он, в самом деле, себе стресс нагоняет? И без мрачных знамений сегодняшнее утро будет сложным – грядет второй сеанс битвы, противостояние жрецу и Камню. На часах была половина восьмого. Сашка потянулся и стал собираться на завтрак. Умылся, в очередной раз посетовав, что совсем забыл про рукомойник, натянул балахон и вдруг вспомнил, что не успел принять «глоток жизни» – антидот, без которого в теперешней жизни не обойтись. Обернулся к столу – флакона не увидел. Посмотрел вокруг, перетряхнул топчан, заглянул под него, под стол – безрезультатно. Флакона с живительной жидкостью нигде не было. Что за дела такие?