Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон

Филипп был обескуражен размахом реакции эллинов. Обеспокоенный тем, что противники могут втянуть его в более серьезную войну, чем он в состоянии вести, он решает действовать первым. Вторгшись в эти земли под предлогом захвата Амфисса, Филипп, желая убедить своих врагов в том, что Македония не преследует никаких других целей, приказал немедленно начать наступление на город. Но десятитысячное войско, которое он бросил против этого небольшого города, было разбито армией фиванцев и афинян. Все перевернулось с ног на голову, как это было во все смутные времена. Афины и Фивы, ссылаясь на защиту греческих племен, стали оказывать помощь врагам дельфийского Совета, который был их верховным трибуналом.

Филипп простоял у города до наступления лета. И как всегда, когда с врагом нельзя совладать силой оружия, он прибегает к хитрости. Царь направляет Антипатра, который вместе со своим войском стоит вблизи Амфисса, дружеское послание. Он в доверительном тоне сообщает полководцу, что для подавления восстания во Фракии вынужден немедленно выступить с большей частью армии на север. По замыслу Филиппа, нарочный, с которым он отправляет письмо, должен сделать все, чтобы попасть в плен и таким образом передать противнику секретные сведения.

Захваченные сведения вызвали у неприятеля вздох облегчения. Наконец-то защитники Амфисса, которые уже месяц были начеку, получат долгожданный отдых, многих из них отправят в отпуск. Фиванцы, уверенные, что Филипп уже далеко в пути, утратили бдительность.

Македоняне возвращаются ночью. Совершив обходной маневр по горам и неожиданно напав на город, они без труда громят ослабленный и сонный гарнизон. Дельфы бурно приветствуют своего спасителя. Оракул обещает всяческие беды и катастрофы всем тем, кто поднимет меч на царя Македонии.

Филипп предлагает всем мир, посылает глашатаев во все города коалиции. Фивы согласны начать переговоры, а Демосфен категорически против. Ни посланники, ни оракулы не могут заставить строптивого оратора отказаться от задуманного. Сегодня он первый среди афинян, но завтра, если Филипп будет побежден, он станет первым среди греков. Объединившиеся против Филиппа города выставили новую армию. Не таков Демосфен, чтобы отступиться от похода, на подготовку которого он затратил столько сил. Он уже не может представить себя обычным гражданином, ничем не отличающимся от других. Смерть, страдания, развалины – он ничего не хочет замечать, он видит только свою будущую статую с венком славы на голове.

Всем надеждам Демосфена, так же как и силам всей Греции, суждено пройти суровые испытания в великой битве.

В конце августа в один из вечеров объединенное войско коалиции, выстроившись в боевой порядок у города Херонеи в долине по берегам реки Кефис, перегородило главный путь на Фивы. На левом фланге стояло десять тысяч афинских пехотинцев и шестьсот всадников, в центре – отряды небольших греческих государств, подкрепленные пятью тысячами наемников, на правом фланге – фиванские фаланги численностью двенадцать тысяч человек во главе со знаменитым священным отрядом фиванцев. На следующее утро перед ними стояла тридцатитысячная македонская армия, в которой Александр командовал кавалерией. Его отряд располагался на фланге, нацеленном на фиванцев.

Переправившись через реку, афиняне напали первыми с криками: «Бей македонцев!» – и македоняне дрогнули.

В то же время на другом фланге фиванцы, известные как лучшие воины во всей Греции, внезапно стали отступать под мощным напором македонян. Александр возглавил атаку и вместе со своими друзьями по роще нимф – Гефестионом, Гектором, Никанором, Марсием, Птолемеем и другими молодыми македонскими аристократами, которых с той поры стали называть его соратниками, – ударил во фланг священному отряду. Царевич с ожесточением прорубал себе путь в гуще воинов-любовников, долгом чести которых было никогда не расставаться со своим возлюбленным до самой смерти. Фиванцы сдержали клятву верности, и можно было видеть, как конь Александра взбирается по горе трупов.

Филипп, приставив руку ко лбу, своим единственным глазом следил за ходом битвы. Заметив отход фиванцев, он, дабы окончательно переломить ход сражения в свою пользу, развернул армию так, что она поменялась местами с противником, и солнце теперь било в глаза вражеским воинам. Царь применил маневр, позволивший некогда Александру укротить Буцефала. Закончив перестановку войск, он нанес афинянам, ослепленным солнцем и уставшим от боя, сильный удар.

Армия коалиции, не выдержав этого натиска, рассыпалась. Первыми обратились в бегство отряды небольших государств, вслед за ними с поля боя бежали наемники. Афиняне оказались в крайне невыгодной позиции – прижатыми к горе. Им ничего не оставалось, как сдаться в плен или спасаться бегством. В толпе дезертиров смешались знатные командиры и простые воины, среди них был и Демосфен. Очевидцы рассказывают, что убегающему в панике Демосфену вдруг показалось, что его схватили за одежды, тогда он поднял руки и взмолил о пощаде. Оглянувшись, Демосфен увидел, что кругом только свои, а его одежда просто зацепилась за колючки. Оставив на острых шипах клок своей туники, он снова пустился наутек.

Последними бежали фиванцы. Александр со своей кавалерией преследовал их по равнине. Ни одному не удалось спастись, все полегли под мечами македонян, командир отряда ранее погиб в бою. От священного отряда ничего не осталось, Александр уничтожил его полностью.

К закату солнца Македония стала победительницей Греции, а победителем сражения под Херонеей стал Александр. В македонском войске пошли разговоры: «Филипп – наш полководец, а настоящий царь – Александр».

К побежденным Филипп отнесся по-разному. За то, что фиванцы нарушили священный союз, он не разрешил им даже похоронить убитых. Афиняне были его извечными врагами, победа над которыми открывала перед ним новые возможности, а потому он пригласил пленных военачальников на обед. Парменион призывал на следующий же день выступить в поход на Афины и разрушить этот город. Филипп ответил отказом.

– Почему я должен разрушать центр моей славы? – спросил он.

Пиршество в Херонее, пожалуй, одно из самых известных, которое когда-либо доселе устраивал этот заядлый пьяница царского рода. Пока присутствовали афинские военачальники, Филипп вел себя еще более или менее достойно, стремясь показать хорошие манеры. Как только они покинули пиршество, Филипп, желая по-настоящему отметить свою победу, пустился во все тяжкие и напился до безобразного состояния. Он сорвал повязку с глаза, опрокидывал чашу за чашей. Не успевая вливаться ему в глотку, вино струилось по бороде и груди, смешиваясь с пылью, не смытой после боя. Царь нес похабщину и сквернословил, благодарил своих полководцев, смачно целуя их в губы, и собственноручно наливал сподвижникам полные кубки вина. Александр давно оставил пьяную компанию. Невзирая на доносившиеся крики пирующих, он спал сном усталого солдата, а под подушкой у него лежал его вечный спутник в походах – томик Гомера.

Среди гостей два человека, недавно попавшие в число приближенных царя, особенно усердствовали в спаивании Филиппа. Одним из них был новоиспеченный полководец по имени Аттал. Отмеченный царской милостью за умение пить, он всегда выражал готовность составить компанию Филиппу и, не уступая ему, мог пьянствовать ночь напролет. К утру Аттал еще держался на ногах, когда все остальные были уже давно мертвецки пьяны. Их дружба с Филиппом зародилась в вине.