Дойти и рассказать - Сергей Владимирович Анисимов

коррупцией, могла обрушить на неё в любой момент – если бы только захотела. Почему она этого не хочет – это был другой вопрос, и вопрос больной, но ощущать способность России превратить мятежную «республику» в пыль, растёртую между катками авиации и пехоты, хотелось мучительно.

– Ye… Ye… I'll go, sure…[7]

Бородатый здоровяк, покивав в ответ на какую-то фразу владеющего английским языком местного, поправил на плечах пулемёт и тубус, и куда-то направился. Николай как раз шёл навстречу, демонстрируя телодвижениями свою озабоченность исключительно попытками устроить груз на плечах поудобнее. Они разошлись буквально в паре метров, причём этот тип даже приостановился на мгновение, давая ему пройти. Чеченец никогда бы так не поступил.

Когда после очередной полусотни ходок с грузом навстречу ему попался Игорь, они, сманеврировав, благо никто не смотрел, начали таскаться от машин к домам вдвоём. Никто не придрался.

– Говорила мне мама, учи английский… – пробурчал любитель штанги и спортивной медицины, отряхивая плечи от мучной пыли в ту минуту, когда они расслаблено волоча ноги, плелись за очередной порцией.

– Без разницы. Здесь это без разницы.

Игорь был одним из немногих бойцов его бригады, не относившийся к «тяжёлой артиллерии», как внутренние шутки Первого Меда обозначали людей, знающих английский на уровне «I am a table» и неспособных подняться выше, несмотря на все свои старания. И в данной ситуации он был прав. Ранее непонятный местным язык был нужен самим пленникам, и тот факт, что кто-то его здесь, оказывается, знает, следовало обдумать в более спокойной обстановке. А вот лишний раз обращать на себя внимание в их положении было неразумно. Полезнее для здоровья было молчать в тряпочку, стараться быть незаметными и ждать момента. А пока работать.

Было даже удивительно, какое количество явно ценных вещей переходило из рук в руки без видимого учёта, расписок или чего-то подобного. Мешки, коробки и ящики не кончались очень долго. Уже начинало темнеть, когда движение замедлилось, и всё больше людей начало ходить от машин к домам и обратно не с ношей, а просто так, убивая время, а другие просто стояли покуривая и наблюдая за работающими. После того, как движение остановилось совсем, расползающихся в разные стороны обессилевших русских почти беззлобно погнали прочь – в сторону дома, где они проводили ночи. По пути никто не разговаривал, да и дорога была короткая, и лишь в самом конце дороги Игорь всё же неосторожно произнёс пару коротких английских фраз в опасной близости от Анзора. Николай напрягся – само существование непонятного языка местные воспринимали со злобой. Но повезло, всё обошлось. Им дали сходить «до ветру», выдали бачок с кукурузной кашей и в течение пяти минут загнали в подвал с мисками в руках.

– Игорь, ты бы поосторожней всё-таки, – заметил Николай, когда треть перекочевавшей из бака в миски каши была заглочена, приглушив ноющую голодную боль в желудках. – Я тоже обратил внимание, что их только двое, но числительные – слишком простая вещь, а Анзор – боец бдительный. Старайся в похожих случаях использовать менее тривиальные слова.

– Например?

– Ну… Couple. Pair. Такого типа. А то «one-two-three» все ещё с детских песен наизусть знают.

– Да ладно тебе…

Николай пожал плечами. Может и ладно. А может, и нет. Но переборщишь с осторожностью – про себя назовут трусом. А недооценишь лишнего свидетеля обмена непонятными фразами – получишь по затылку. Просто для профилактики. Русский язык считается единственным, в котором есть идиома «Больно умный!». Но многим людям такие идиомы и не нужны, это просто один из принципов, по которым они живут.

Вначале вообще почти смешно получилось. Когда они только начали с Игорем перекидываться короткими замечаниями на английском, состоящими на две трети из рэперских междометий, Хамид, уловив что-то непонятное поинтересовался, что они там такое болтают по-свиньи. «Латынь, – объяснил со вздохом Шалва. – Все врачи обязаны по-латински говорить, иначе из института выгоняют. Вот и повторяем». Удивление на лице конвоира было почти детским, и только через пару минут сменилось на злость. Он, видимо, всё же понял, что над ним смеются. Позже Николай, поразмыслив, пришел к выводу, что кавказец просто решил, что такого языка нет и быть не может. А вообще Шалва молодец, лишнее напоминание о том, что они медики, может оказаться полезным. Глядишь, и выпадет день-другой более квалифицированного труда.

– Ну что, объявляем вечерний военный совет?

Игорь, судя по звукам, доскоблил свою кашу, и теперь вгрызался в кисловатую корку лепёшки. Вокруг бубнили голоса тех, кто пришёл с работы раньше, и разговаривать можно было без большой опаски. Всерьёз теоретические упражнения их четвёрки всё равно никто уже не принимал, даже молодые. Слишком долго это всё уже длилось, и слишком долго не появлялось никакого просвета.

– Погнали… Шалва, Шура, сползайтесь.

Они сползлись. Света в подвале уже почти не было, и искать друг друга на заваленном тряпками полу приходилось на ощупь. Глухо звякнула отставленная недостаточно далеко в сторону пустая миска, кто-то из парней ругнулся.

– Итак, господа военнопленные. Что мы имеем сегодня на повестке дня? Новости, слухи-сплетни, изменение режима конвоирования, заначенный в канавку гранатомёт?

– Звиняйте, хлопцы, бананьев нема.

– Не согласен. Под бананьями можно сегодня понимать то, что на шесть человек, бредущих до дому, до хаты, пришлось всего двое охранничков. И что на посту не оказалось Андарбека с его собакой Баскервилей. Мораль?

– Мораль в том, что в кишлаке полурота бойцов, которые с удовольствием развлеклись бы с нами, вместо того, чтобы отправляться на встречу с федералами. И Турпал с Усамом понимают это на все сто, поэтому и расслабились. А Андарбек – фуфлогон, просто свалил поглазеть на героев. Может за это и огрести от своих, если у тех будет почему-то плохое настроение.

– Не будет. У меня оно испортилось сразу, как я этих ребят увидел. Круто выглядят.

– Круто…

– У меня брат двоюродный в армию пошёл. Дохляк-дохляком. Ему и с одним таким не справиться.

– Мда…

Все помолчали.

– Ну ладно, уйдут они завтра, и что тогда? Нас в последнее время гоняют на работы группами по двое-трое, причём от самой работы это никоим образом не зависит. Так?

– Так. Мне тоже показалось. Такое ощущение, что это их внутренние политические разборки. Дескать, если ты меня уважаешь, то получишь на одного работягу больше. А ты – завтра. И так каждый день.

– Верно. Но это не всё. Вторым моментом можно считать то, что двух или трёх человек вдесятером сторожить смысла нет, и на самом объекте нас охраняют сейчас заметно слабее, чем раньше. По дороге