Схрон под лавиной - Сергей Самаров

— Передать командиру: бандиты отходят… — пролетел по цепи разговор.

— Отставить «подствольники»! — хило скомандовал «краповый» майор Миша. — Не стрелять… Пусть валят себе…

— Отставить «подствольники»… Не стрелять… — полетело по цепи в обратную сторону и на правый фланг.

А майор снова поднес трубку к уху:

— Извините, товарищ генерал, получил сообщение о начале отхода бандитов. Отменил свой приказ о «подствольниках».

— Я слышал… Могу тебя только одним успокоить. Мне пообещали, что объединенная банда из ущелья не выйдет. Теперь главная задача для обеспечения чужой операции — найти старлея Шаха. Но у МЧС хорошие рации и хорошие «переговорки». Рация на склоне, «переговорки» у каждого, в том числе и у командира взвода спецназа. С ним еще и специалист по анализу воздуха пошел. Найдут…

Старший сержант стоял рядом с костром, держа в руках какую-то книгу. Командир взвода знал, что его заместитель учится заочно, часто видел его сидящим за учебником, и сейчас присутствию книги не удивился. Тем более, что книга была, как показалось старлею, не художественная. Современные художественные издания оформляются более броско.

Свет костра освещал небольшую нишу, где на доске висела старая одежда, а под ней, на ворохе других таких же старых вещей, валялся человек. Поскольку других людей здесь не было, нетрудно было догадаться, что это и есть пленник. Он не шевелился и не подавал признаков жизни. Впрочем, издали определить признаки жизни в человеке проблематично.

— Что с Гаримхановым? Ранен? — чтобы не показывать свою откровенную радость оттого, что старший сержант нашелся, командир взвода сразу начал деловой разговор.

— В задницу… Смертельно… — ответил Слава. — Вернее — хронически, если раны бывают хроническими. Только не нами, к сожалению. У шакалов, оказывается, тоже время от времени геморрой обостряется. Болезнь Гаримханова скрутила так, что, когда я пришел, он только на четвереньках ползал и что-то ворчал, а потом уснул. Совсем без сил был. Когда проснулся, поговорили по душам, он собирался сопротивление оказать, но я затвор из автомата вытащил, чем эмира сильно, как оказалось, расстроил. Чуть позже у него на нервной почве новый приступ геморроя начался. Я ему пармедол вколол, он уснул.

— Что он за тип?

— Я же говорю — шакал, хотя желает, чтобы его Волком звали. Но и воробьи, говорят, хотят себя орлами считать. Это даже в каком-то анекдоте было.

— Как по-ихнему это звучит — волк?

— Борз, кажется…

— Борзой, значит, эмир…

— Не обижайте, товарищ старший лейтенант, хороших животных таким сравнением, — улыбнулся Чухонцев. — Борзые собаки лучше и человеколюбивее. Они добрые…

— Уговорил. Буди своего шакала. Будем выходить. Нам еще в соседнее ущелье надо.

— Там бой идет. Судя по звукам, серьезный. Но звуки не всегда доходят. Может, просто вспышками воюют. Постреляют и отдыхают…

— А ты откуда знаешь?

— Говорю же, звуки… Я, грешным делом, подумал, вы там. Здесь проход есть на ту сторону. Правда, эмир сказал, путь трудный. Я бы пошел, но как его оставить — сбежит или что случится с ним. Больной ведь…

— Жалеешь, что ли? Шакала…

— Все равно — живое существо. И шакал тоже… Это у меня, товарищ старший лейтенант, наследственное. У меня отец мышеловку ставил специально со слабой пружиной. Мышку поймает, если еще живая, за хвост берет, на улицу выносит и отпускает. И я в отца пошел. Даже шакала иногда жалко.

Командир взвода покачал головой, не одобряя, но и не осуждая. Спросил только, глядя на своего заместителя:

— Ну что, здесь останешься со своим подопечным или с нами пойдешь? Нас на позиции «краповые» сменили. Теперь надо «краповым» помочь. Атакуем бандитов с тыла.

Старший сержант ни секунды не сомневался. Сразу встал и вытянулся.

— Устал, товарищ старший лейтенант, спасаться. И сидеть устал, геморрой заработать боюсь. Я лучше в бой. Оставьте кого-нибудь вместо меня…

— Кого оставить? Мы и так одно отделение оставили на выходе. Ладно, попросим уважаемого специалиста МЧС… Сможете до нашего возвращения пленника покараулить? Мы — в бой. А вы без оружия…

— У меня, вообще-то, пистолет, — вяло отреагировал специалист МЧС, не слишком желающий превратиться в «вертухая». — Могу быть и в бою полезным.

— Пистолет — это не оружие боя, это оружие охранника. Как раз для поставленной вам задачи. Преступник особо опасный, эмир Гаримханов, убийца многих людей. Сейчас у него приступ геморроя. После приступа он спит. А у меня одно отделение осталось наверху. Думаю, что наверху.

— Они куда пошли? — спросил старший сержант.

— Мы — налево, они — направо.

— Я там был. Там большой грот без выхода. Тупик, глухая стена. Уже вернулись, наверное.

— Вот я и говорю, что у меня каждый ствол на счету. А солдаты мои обученные, никакой пистолет их умение заменить не в состоянии. Выполните миссию? — обратился старлей к специалисту МЧС.

— Если это необходимо… — вздохнув, вяло согласился тот. — Могу при необходимости и шакала покараулить.

— Если у него приступ начнется, вколите ему пармедол. У него еще один шприц-тюбик в руке зажат. Его и вколите…

— Мы вернемся, как только сможем, — пообещал Шахамурзиев.

— Идите, я справлюсь.

— Только про осторожность не забывайте, — посоветовал перед уходом Слава. — Он — шакал по характеру, а шакалы нападают исподтишка.

— Я постараюсь… — Специалисту МЧС с такими заданиями сталкиваться не приходилось, но он готов был выполнить новую для него работу, по крайней мере, полезную.

— Вас как, кстати, зовут? — спросил старший лейтенант.

— Вячеслав Викторович. А вас?

— Мои имя-отчество все равно не запомните. Зовите просто — старлей Шах. Я к этому привык. Меня все так зовут. Даже солдаты, когда меня рядом нет. У вас «переговорка» с собой, вижу. У меня тоже ваша «переговорка». Будем друг друга вызывать при необходимости.

Вячеслав Викторович словно только что про свое переговорное устройство вспомнил, схватился за нагрудный карман, вытащил, посмотрел, слегка потряс, выключил и включил заново. Устройство не работало. Видя попытки специалиста, вытащил свое устройство и командир взвода. Картина была та же самая.

— Как это они обе вдруг сломались?

— Они не сломались, — сказал Вячеслав Викторович. — Они не хотят среди этих стен работать. На открытое место выйдем, заработают. Здесь — кругом экраны.

— Но между собой-то они должны связь поддерживать? Между нами экрана нет.

— Связь идет только через главную станцию. А она на выходе стоит. Или даже внизу, в долине. Ее, кажется, не поднимали. Мы с вами не напрямую можем общаться, а только через станцию. Если нет связи со станцией, значит, нет связи и между нами.