Мой милый Фантомас (сборник) - Виктор Брусницин

Пробирались в суровой темноте — дубы и каштаны отсекали от томного светящегося неба — путались в неприветливом кустарнике, кляли бесхозные ползучие корни. После гибели родителей парк пришел в запустение, казнилась Мари. Наконец выкарабкались. Луна села в жидкое и ленивое облако, погрузились в тягомотину ожидания — Мари обещала Тащилину какие-то чудеса («Вы поймете, Антуан глух») — говорить было неприлично, потому как шепот ночи, не отнять, случился мил. Спутник Земли выбрался, и то сказать, нынче удался полновесным, точеным, с интригующими пятнами. Смотрели долго, заныли затылки. Мари провозгласила отбой:

— Вы заметили? Луна улыбается.

— Ухмыляется обычно месяц, — привередливо буркнул Антуан.

Петр зачем-то сглотнул и заявил:

— Знаете, мне почудилось, ей хочется спуститься, — по всему было видно, он не шутит.

— Что я говорила! — не сдержала торжество Мари.

Антуан не замедлил подковырнуть:

— Ну… так будем ждать, когда соизволит?

Мари картинно вздохнула и сопроводила: «Полюбуйтесь!» Тронулись следом за ней обратно, осознали, что похолодало — обязав даму накинуть манто, Жиро смекнул. Теперь быстро угадали на тропку и перемещались гуськом, первая Мари, заключал Петр. Впрямь, после поляны Антуан различил в пространстве тонкую ауру — смутное ожидание, легкую тревогу. Заподозрил, что Мари еще какое-либо зарезвит, но ошибся… Исчез Тащилин.

Хватились его, когда вышли на неверно освещенную аллею, вдали показался особняк. Мари, безусловно, устала:

— Чудесная прогулка, я верю в качественный сон… А где Пьер?

Антуан оглянулся.

— Я недавно слышал его шаги… — Поджал губы. — Может… хм, у них это называется свернуть в кусты.

Через пару минут не выдержал:

— Пъё-ётр!!!

— Пьер, отзовитесь!! — слабо и неохотно поддержала Мари.

Антуан нетерпеливо шагнул в мрак. «Пъё-ётр, черт бы вас побрал!!!»

Через десять минут выбрался к скукожившейся, скреплявшей рукой воротник манто Мари.

— Ну, я не знаю! Это неслыханно — так хохмить. В конце концов есть мера… Идем в дом.

Женщина немедля торопливо зашагала. И уже на подходе беззлобно воскликнула, вытянув руку:

— Ну вот! В самом деле, бесчеловечно заставлять мерзнуть.

На тускло освещенной занавеси одного из окон застыл силуэт человека. Любопытно, что в отличие от этого окна весь первый этаж горел в полную силу.

— Это его комната? — чтобы оживить момент, спросил Антуан.

— Разумеется.

Направились к покоям, отведенным Тащилину, помешкав на замечании Мари: «Стоит ли тревожить?»

— Несомненно надо пожелать доброй ночи. Есть учтивость.

На стук в дверь ответило раздражительное безмолвие. Антуан воспаленно нажал ручку, дверь откликнулась. Да, одиноко и застенчиво горел торшер, но комната была пуста.

— Это уже переходит границы! — негодуя, обозначил ситуацию Жиро. — С меня довольно!

Мари устало обвела комнату взглядом, он ожил.

— Хм, это странно.

Антуан чуть шевельнул бровями, крылья носа вздрогнули.

— Отзывает интересно, очень любопытная консистенция.

Женщина пожала плечами:

— Обычный запах.

Антуан воззрился удивленно и настойчиво, подруга обладала превосходным обонянием.

— Ты серьезно? — Отворотил голову и сжал губы: все было чрезмерно неправдоподобно.

Тормошили камеристку: мсье Тащилин возвращался с прогулки? Нет. В его комнату только что кто-либо заходил? Нет… Вновь Антуан с прислугой, вооружившись фонарями, исследовал парк — отсутствие. Словом, мерд. Когда вернулись в дом, Антуан прошел к Мари — он заставил ее прилечь, но добился лишь компромисса: расположилась в одежде — и несколько успокоился, увидев, что привязанность спит.

Пошел в туалет, обдумывая, сообщать в полицию или сперва Леже (тот существовал в Париже), недоверчиво, надолго уставился в отражение, продолжительно чистил зубы. Зачем-то раззявил и кривил рот, рассматривая всю полость. Тщательно причесывался. Нет все-таки, это положительно свинство!.. Здесь и произошло: Антуан готов поклясться, в зеркале мелькнуло изображение Тащилина. Тут воспоминания обрывались…

Вся эта дрянь началась, после того как Тащилин воочию продемонстрировал, что исследования Антуана Жиро недостоверны, сплайсинг Х-хромосомы — фикция, эксоны всего лишь мимикрируют.

Что же теперь? — его исследования с мутацией митохондриальной ДНК животного в человеческую вызвали крупное волнение среди генетиков: один мирового ранга исследователь сравнил даже значимость опытов с открытием Джеймса Уотсона. Все насмарку?… В принципе не катастрофа: подобное в порядке вещей вообще, в частности случалось и в практике Антуана. Однако фиаско именно с подачи Тащилина отчего-то вызвало тревогу… Надо сказать, крупно удивился, что русские всполошились после знаменитой публикации в Англии в «European Journal of Human Genetics» и доклада в Балтиморе в университете Джона Хопкинса — Жиро не слышал, чтоб у них были какие-то достижения в этой области, и вообще, казалось, им теперь не до науки. Занимательно вот что, узнал об их интересе он от Викт о ра Леже — знал его давно, ибо тот приятельствовал с отцом — вероятно, по этой причине и посвятил Антуана в аспекты куда как удивительные. Оказывается, в шестидесятые годы Франция вела вместе с Россией исследования в присной области, причем они были засекречены. Кончилось ничем, отсюда история забыта. Но почему столь крупный интерес, Виктор явно что-то не договаривал. Собственно, Тащилин — его протеже и, право, аттестация подопечного получилась у Леже несколько корявой. Наконец. Юношей будучи, невзначай стал свидетелем Антуан разговора отца с коллегой, где мелькнуло предположение, что Виктор имеет отношение к спецслужбам… И вот вам последняя оказия. Выбивало из колеи напрочь, Антуан свирепо драил обильно волосатую грудь.

Собственно, как он очутился дома? Ночевать оставались у Мари, впрочем, если иметь в виду сон, чересчур сказано — лично он глаз не сомкнул. Но дальше амнезия, и совсем не отдохновение. Непонятный запах в комнате Тащилина: пачули, непета, уже нелепое сочетание, к тому же это сильные композиты — намеренно смазывали остальные? Однако ему, с детства наученному разбирать тончайшие ароматы, не далось — что-то не то. Мысли отплясывали. Петр, Леже — русские, спецслужбы… Стоп, ведь это Виктор подсказал обратить внимание на код ДНК иберийского быка (тавромахия, коррида), Антуан-то склонялся к бойцовым собакам. Между прочим, вообще Леже возбудил приятельство — внешне это выглядело, как после похорон отца — узнав, что Жиро покусился на геном человека, в частности местное изменение болевого порога, как анестезию, шире, управление эмоциями, что пришло случайно — исследования первоначально касались блокирования наркотических эффектов… И бесподобная рожа в стекле. Какая там рожа — рогатая, не оставляющая сомнений в принадлежности к виду морда. Тре бьен!