Психология проклятий - Альма Либрем

Но что-то подсказывало нынче мужчине, что о справедливости не шло и речи. Проклятие придумывалось в наказание несносным, как выражалась дражайшая Элеанор, мужчинам — и женщинам, впрочем, тоже, смотря кто и против кого будет применять подобную формулу. И всё ради чего? Он повторил этот вопрос не один раз, прежде чем получил вразумительный ответ.

Всё ради того, чтобы можно было наконец-то продемонстрировать супругу, неверному до отвратительности, что самое главное в семье — это оставаться всё-таки для своей второй половины чем-то вроде надёжного укрытия. Хочешь изменять — разводись, вот что сказала Элеанор.

То, что они с Котэссой не были мужем и женой, девушку совершенно не смущало. Хотите — женитесь.

Замечательный ответ.

Да он может захотеть хоть десять раз, но это ж не значит, что Тэсса согласится!

— Вставайте! — сердитым тоном напомнила она о себе.

— Мы перешли на ты, — лениво сообщил Сагрон, рассматривая её с ног до головы. — Что это за отвратительное платье? Сколько ему лет? На столетний винтаж от бабушки не тянет совершенно, потому что вышивка достаточно новая по ободу. Значит, лет десять, матери не подошло — сплавила дочери? Либо за старшей сестрой донашиваешь.

— У меня нет сестры! — мрачно отозвалась Котэсса. — Вставайте!

Платье и вправду отдала ей мать. Купила "на вырост", платье для десятилетней — как на неё нынешнюю. Оно пролежало года четыре в шкафу, но к пятнадцати девушка уже вполне смогла его носить, по крайней мере, утопала не до конца. К восемнадцати — привыкла, да и подросла уже наконец-то, появились кое-какие формы — не всё ж ходить доской, — и платье село уже нормально.

Но за долгие дни и месяцы использования оно превратилось уже в какую-то наполовину протёртую тряпку.

Тэсса на самом деле предпочитала рубашки на блузы. Но летом было очень жарко, по крайней мере, днём, вот она и надела самое лёгкое, что отыскала в своей сумке. Когда ж она в последний раз обновляла гардероб, сколько лет тому назад? Ой, давно!

— Вставайте! — повторила девушка уже в третий раз. — Хорошо. Вставай?

Сагрон приподнялся на локтях — кажется, теперь демонстрировал, что она правильно исправила вопрос.

— Допустим, встану. И что мне за это будет?

— Предположим, — протянула Котэсса, — останете… останешься лежать. Рассказать, что будет за это?

Мужчина фыркнул, но сё-таки поднялся, правда, очень неохотно, так, словно на него только что навесили как минимум десяток тяжеленных мешков. Вот только под неумолимым взглядом собственной студентки он даже как-то приободрился, попытался её обнять, но девушка вывернулась из его рук.

— Мне занимать диван? — спросила она, глядя на него.

— Нет. Кровать твоя.

— Моя? Или общая?

Сагрон скривился. На второй вариант он вряд ли мог действительно рассчитывать, так что, пожалуй, лучше не будить в девице зверя и не портить окончательно себе — и ей, — остаток ночи.

— Твоя, — махнул рукой он. — Занимай. Но завтра я тебя просто так в покое не оставлю, даже и не надейся!

— Я подыщу себе другое место, как только у меня появится таковая возможность, — повела плечами Котэсса. — И завтра я проведу целый день у госпожи Ойтко. Буду заниматься переписыванием бесконечных документов.

Сагрон прищурился. На языке у него крутилось одно крайне незаконное предложение, но сделать его прямо сейчас означало отдать в руки Котэссе незабываемую козырную карту.

— Тебе нравится заниматься переписыванием? — полюбопытствовал наконец-то с хитрецой он, но девушка только фыркнула, повела весело плечами и ускользнула в спальню, нагло закрыв за собой дверь. — Эй! Я могу помочь!

Но Котэсса не ответила — словно забыла о том, что в доме был ещё кто-то, кроме неё самой.

Доцент Ойтко первым делом даже обрадовалась, узрев на пороге Сагрона. Она тут же поставила перед ним на стол дополнительную стопку бумаг и радостно заулыбалась, даже подмигнула Котэссе.

— Это замечательно, — прошептала она девушке на ухо, — если у тебя появились на него рычаги влияния. Главное их не растерять — и мы с него сделаем трудолюбивого человека! Он ещё у нас станет тружеником года!

Котэсса в этом очень сомневалась — но, признаться, была уверена в том, что проклятье пойдёт Дэрри на пользу. Вчера вечером, стоило только захлопнуть у него перед носом дверь, она поймала себя на мысли, что было б неплохо узнать, что он там предлагал относительно переписывания. Но — нет, пообещала себе быть стойкой и уверенной в собственной жизненной позиции, значит, должна исполнять. А то так недолго и до грехов, неоспоримых перед Небесами, а потом вообще — несмываемые с репутации последствия, свадьба…

Вот от свадьбы, может быть, она б и не отказалась. Так, через пару лет. И, наверное, не с Сагроном.

Хотя, если быть предельно честной…

Девушка мотнула головой. Если быть предельно честной, то думать об этом нынче не стоит. Не стоит тратить собственное время на то, чтобы вот так вот спокойно вспоминать события минувшей ночи — ночи на широкой, удобной кровати, на которой она магией сменила постельное бельё, потому что мало ли когда и кого Сагрон водил в эту комнату, ночи, когда никакие Жодоры Ольи не залазили в окна, в двери и вообще куда получится, не мешались под ногами, не протягивали лапу на девичью честь, да и вообще, всё было прилично, пристойно и лучше некуда.

В общем-то говоря, Котэсса была довольна всем, за исключением заглянувшего спозаранку Сагрона — потому что комната закрывалась на ключи от всех, кроме него самого, от хозяина, повторила дверь десять раз извиняющимся тоном, прятаться нельзя.

Сейчас же он так деловито осматривал эти бумаги, бесконечные списки, перечни дел, которых хватило бы не только на это лето, а ещё и до конца следующего, и довольно улыбался.

Ойтко только-только ушла, закончив прочтение своей недоморали, которая, вероятно, сводилась к одному стабильному выводу — мир жесток, мужчины в нём — палачи чести и невинных дев, держи ухо востро, не позволяй никому к себе приближаться и… милочка, ты правда можешь заставить Сагрона работать?

В сером кабинете было уже бело — бело от папок, от бесконечного перечня бумаг, что наслаивались одни на другие, перемешивались, собирались в кучу. Им светили ещё все магистры с личными делами и индивидуальными планами, потом целая увесистая стопка с преподавательским составом, после каталог журналов…

А магистров-то уйма!

— Могу открыть секрет, — загадочно сообщил Сагрон, — что помогает вскрыть эту блокировку. Ты, я думаю, уже размышляла над тем, как это сделать, верно?

Котэсса кивнула. Спорить смысла не было, притворяться правильной дурочкой, не сознающей всех тех проблем, что могли принести безмерные перечни бумаг и излишне тщательная работа, тоже.