"Скажи мне, что ты меня любишь...". Письма к Марлен Дитрих - Эрих Мария Ремарк

MDC 008–010

РЕЦЕПТ

1. Грудь и горло натереть алкоголем.

2. Стеклянной палочкой нанести йод на горло и грудь, причем не сплошь, а полосками на расстоянии 1–2 см между ними, особенно в области бронхов и миндалин.

3. Бронхи, грудь и горло, все покрытые йодом места смазать гермитоловым маслом и хорошо отмассировать, пока эти места не согреются; масла взять много, поры пьют его (йод с гермитоловым маслом помогают при любом воспалении).

4. Потом потеплее укрыться — лучше всего надеть шерстяной свитер и чем-нибудь укутать шею.

5. Пить воду, накапав в нее йода.

6. Полоскать горло с йодом (2 капли) и аспирином.

7. Принимать «Swiss kiss» или «Mineral Oil Squares».

8. С помощью распылителя улучшить воздух в комнате.

9. Не купаться, только утром побаловать себя ванной со «Швейцарским сосновым маслом».

10. Читать не много; любоваться видами Парижа, особенно последним альбомом со снимками, сделанными из «Roof-garden des Prince de Galles»[55].

11. И никакой ностальгии, хотя она и придет вновь…

12. Поглядывать на китайскую музыкантшу VI века. Если смотреть достаточно долго, услышишь музыку, которую она исполняет. На старой флейте Пана она наигрывает вечную мелодию «Carpe diem» — «Пожинай день».

13. Пососать несколько конфет «Black currant»[56] или эвкалиптовых палочек.

14. Вытягиваться во весь рост, потягиваться, расслабляться, забываться.

15. Ни о чем не думать, только о тучах и акациях на ветру.

16. Ставить воду для питья на ночь.

17. Не думать больше совсем ни о чем…

Пусть придет мягкий сон, брат ночи, на синих ногах сумерек.

Д-р Альфред

Ассестент Помочника Вратча в Холливутте — Ньуёрке — Ознабрюке

Пи — эс! «Арканол» — в случаи тимпиратуры[57].

Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли-Хиллз» и бунгало

MDC 126–128

…Но когда ночь начала удаляться и за платанами посветлело, он поднялся из-за своего каменного стола и по влажному от росы лугу дошел до того места, откуда мог обозреть все небо…

— Эй, ты! — сказал он красноватому блеску, тлевшему низко, над сонным горизонтом. — Ты, самый близкий, самый родной и, значит, самый опасный, ты, который знаком мне, Марс, преследовавший меня, как и я тебя, слышишь, ты! Приди, напусти свой мрачный свет на меня, нависни надо мной, жарь, пеки, обваривай, вали на меня все, что пожелаешь, набрасывайся на меня, сколько угодно, но оставь в покое самую светлую пуму из лесов! Она беспомощна в эти ночи полнолуния, она свернулась на своем ложе для раненых, и в темные предутренние часы ее навещает Диана, лечит травами и заговорами, чтобы она вновь стала нашей радостью и нашим быстрым как стрела счастьем, — а посему ты, самая темная из всех планет, оставь ее в покое!

И вы, более светлые братья и сестры, помогите! Ты, Юпитер, ты, Венера, вечно блуждающая, и ты, Меркурий, быстрокрылый посланник богов; и к вам я обращаюсь, цыгане небесные, Плутон и Нептун, и даже к тебе, двуликий Сатурн! На помощь! На помощь!

Давайте сотворим решетку, золотую клетку-решетку вокруг спящей пумы, которая убережет ее от немых угроз разных случайностей!

Вы говорите, с вас довольно? Вы, переменчивые, вы, быстро сбегающие, вы, ненадежное племя планет, — давайте попробуем заклинания посильнее!

Я призываю и вас, большие созвездия, — тебя, Орион, могучего охотника, тебя, Кассиопея, тебя, Овен, тебя, Лира, тебя, Лебедь, и тебя, Большая Медведица! Оберегайте ее! Оберегайте!

И вы, бесформенные, вы, космические облака, сквозь которые проглядывают новые Земли, и вы, похожие на души, мощные, бурные предчувствия, и вы, мерцающие, не то новые звезды, не то звезды уже потухшие, и ты, Туманность Андромеды, и ты, светящийся звездопад Плеяд, и вы, одинокие вспышки, именуемые Волосами Вероники, — все вы, ускользающие предрассветные мечты спящих богов: помогите, помогите!

Я призываю всех вас на борьбу с красноватым блеском, тлеющим низко над самым горизонтом, я взываю к вам как к чуду — и когда сейчас поднимется утро и рассыплет повсюду синеву и золото сентября, сберегите ее, серебристую спящую пуму, стерегите ее незаметно из пронзительной синевы, оберегайте ее от парня у горизонта, он опьянен наркотиками; сразите его своей светописью, опутайте сетью из лучей и не отпускайте до прихода полуночи, когда я, Равик, разобью за своим каменным столом самую дорогую бутылку и, смеясь и радуясь от всей души, принесу благороднейшее вино в жертву вам, друзьям лучистого и яркого лейб-гвардии света!

Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли-Хиллз» и бунгало

MDC 132

Росчерк молнии в облаках над Венецией, мягкое, чистое, как снег, предчувствие близящейся осени, лотос и хризантема, многое случалось с нами в сентябре: Лидо с судами, стоящими по вечерам у горизонта и пестротой своих парусов напоминающими бабочек; расставание с Антибом и святой землей Франции, и теперь опять…

Не высиживай яйца твоих разлук, сердце мое, — брось их лучше в небо, и они вернутся звездопадами и хвостатыми кометами! И разве ты променяла бы одиночество, продутое и пронизанное ветрами и мечтами, освещенное огнями последних «прости-прощай!», сказанных деревьям, лету, листве и женщинам, на жизнь вдвоем, но разделенную множеством стен?

Воспрянь, душа, пришло время чистого неба и встревоженных соколов…

Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, отель «Беверли-Хиллз» и бунгало

MDC 119

Я посылаю тебе радиоприемник, который ты в свое время прислала сюда; извини, что я не подумал об этом раньше и что я посылаю тебе его прямо на квартиру: я не знаю адреса твоей storage[58].

Я положил еще бутылку «хлородина», она тоже твоя, и, я думаю, она может тебе пригодиться.