Дорога скорби - Дик Фрэнсис

— Норман, — растерянно сказал я, — начните с начала.

— Ладно. — Он заговорил чрезвычайно терпеливо, как с ребенком: Сегодня утром двое полицейских в штатском из полиции Метрополитэн пришли в квартиру Эллиса Квинта на Риджент-парк, чтобы спросить его о местонахождении рано утром в субботу. Он вышел из дома прежде, чем они подошли ко входу, и, зная его в лицо, они подошли к нему, представились и показали свои значки. И вот тут... — Пиктон откашлялся, но это не помогло ему избавиться от прозаических официальных оборотов. — И вот тут мистер Эллис Квинт оттолкнул одного из офицеров с такой силой, что тот вылетел на проезжую часть и был сбит машиной. Сам мистер Квинт выбежал на проезжую часть, пытаясь пересечь дорогу, чтобы убежать от полицейских. Мистер Квинт заставил автобус свернуть в сторону. Автобус нанес мистеру Квинту скользящий удар, который швырнул его на землю. Мистер Квинт был контужен. Его увезли в больницу, где он теперь и находится под охраной, пока идет расследование.

— Вы читаете мне письменный рапорт? — спросил я.

— Именно так.

— А как насчет пересказа собственными словами?

— Я на работе, и я не один.

— Ну ладно, — сказал я. — Эллис запаниковал или думал, что его разыгрывают?

Пиктон хохотнул:

— Я бы сказал, первое. Его адвокаты скажут, что второе. Но знаете что? Когда в больнице вывернули его карманы, то нашли толстую пачку наличных и паспорт.

— Нет!

— Это не преступление.

— Что он сказал?

— Он еще ничего не сказал.

— А что с офицером, которого он толкнул?

— Сломал ногу. Ему повезло.

— А... когда пройдет контузия Эллиса?

— Все зависит от полиции Метрополитэн. Они могут задержать его на семьдесят два часа, пока не сформулируют обвинение. Я бы сказал, это дело случая. Он может собраться и уйти через несколько часов.

— Что вы сделали с моим рапортом?

— Передал в соответствующие инстанции.

Хорошее слово «инстанции», расплывчатое. Кто может сказать, что работает в «инстанциях»?

— Спасибо, что позвонили, — сказал я.

— Держите связь.

Это прозвучало как приказ. Я положил трубку и обнаружил присланную по факсу записку от Кевина Миллса. Он прямо перешел к делу. «Сид, ты сволочь».

Неделя была ужасной, единственным светлым пятнышком стало письмо от Линды Фернс, которое я получил в четверг. Буквы разбегались вкривь и вкось, мысли тоже.

"Дорогой Сид!

Я прошу прощения за то, как говорила с вами. Я все еще не могу поверить, что Эллис Квинт отрубил ногу Силвербою, но я припоминаю, что, когда он приехал сюда снимать телепрограмму, он уже знал очень многое о том, что случилось. Я имею в виду подробности, которых не было в газетах, вроде того что Силвербой любил конский корм, который мы ему никогда не давали. Как он об этом узнал, мы сами не знали, и я гадала, кто же ему об этом сказал. Но ведь Джо просил Эллиса помочь купить пони, и поэтому, я думала, Эллис много знает о нем и знал, что Силвербоя кормили конским кормом, пока мы его не купили.

И все равно — я понимаю, как вы не правы насчет Эллиса, и очень мило с вашей стороны было привезти Рэчел аквариум с рыбками, я не могу ее оторвать от него. Она спрашивает, когда вы вернетесь, и я не хочу говорить ей, что вы не приедете и что случилось, так что, если вы снова навестите нас, я больше не буду говорить, что вы ошиблись насчет Эллиса. Я прошу вас ради Рэчел.

Мы рады, что Эллиса не сшиб этот автобус. Искренне ваша, Линда Фернс".

Я написал ей, что благодарю за письмо, принимаю ее приглашение и скоро позвоню.

В четверг Эллис был обвинен в «причинении телесных повреждений», поскольку непреднамеренно толкнул «нападавшего» в зону повышенной опасности (под колеса автомобиля), и был освобожден до окончания следствия.

Норман Пиктон сообщил, не питая иллюзий:

— Одно во всем этом хорошо — у него конфисковали паспорт. Его адвокаты тычут пальцами в полицейских и кричат, что это скандал.

— А где теперь Эллис?

— Ваш рапорт вместе с моим ушел в прокуратуру.

— Вы хотите сказать, что не знаете, где он?

— Вероятно, он в Британии или где-нибудь там, где ему не нужен паспорт. Он сказал судьям, что решил делать спортивную программу в Австралии и ему нужен паспорт, чтобы получить визу.

— Вам не стоит недооценивать его, — сказал я.

— А ему — вас.

— Мы с ним слишком хорошо друг друга знаем.

В среду во второй половине дня Эллис появился в своей обычной телевизионной студии, как будто все было нормально, и в завершение на глазах сотрудников, записывавших спортивные новости, был спокойно арестован тремя офицерами полиции в форме. Эллис провел ночь в камере, а утром в четверг был обвинен в том, что отрубил ногу лошади — точнее, в том, что отрубил переднюю бабку дорогому чистокровному двухлетке, принадлежащему миссис Элизабет Брэккен из Комб-Бассет, Беркшир. Под шумное негодование народа судья потребовал для него заключения еще на семь дней — мера пресечения, обычно применяемая к обвиняемым в убийстве.

Норман Пиктон позвонил мне домой.

— Я вам этого не говорил, — сказал он. — Понятно?

— Я и не слышал ничего.

— Это может стоить мне работы.

— Я понял. Болтать не буду.

— Ну, в этом я уверен.

— Норман?

— Ходили слухи. Я видел копию судебного постановления о том человеке, который изуродовал вам руку. Вы ведь не сказали ему то, что он хотел, разве не так?

— Нет... но... каждый может свалять дурака.

— Некоторые могут. Так или иначе, слушайте. Эллиса задержали на семь дней потому, что после ареста он пытался повеситься в камере на собственном галстуке.

— Что?

— Никто не забирал у него пояс и галстук, потому что все знали, кто он такой. Никто в участке не поверил обвинению. Черт знает, что делается.

Высокое начальство относится к этому как к детской игре. Никто никому не говорит ничего о боли или смерти, Сид...

— Я обещаю, — сказал я.

— Через неделю для него потребуют еще семь дней заключения, отчасти чтобы предотвратить следующую попытку самоубийства, отчасти чтобы... — Он дрогнул перед правдой. Его карьера была под угрозой.

— Я обещаю, — торопливо повторил я. — И если я буду знать, что именно вы хотите утаить, то я буду знать, о чем не стоит говорить публично, правильно?

— Господи, — сказал он с некоторым облегчением. — Вот что... В шарнире секатора нашли лошадиную кровь, в жестянке с маслом — кровь и шерсть, кровь и шерсть на мешковине. У жеребца, который находится в ламборнской ветеринарной клинике, взяли пробы и послали вместе с этими для исследования на ДНК. Результаты будут на следующей неделе.