Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь - Элтон Джон

– Господи! – орал он. – Только гляньте на мою новую машину! А ну, прокатимся! Нет, сейчас! Давай прямо в халате!

Но самый интересный человек, с которым я познакомился в Вирджиния Уотер, не имел никакого отношения к шоу-бизнесу. Я искал что-нибудь почитать и зашел в местный книжный магазин. Брайан Уотерс, владелец, подошел, представился и сказал, что, кажется, знает, кто я. Это меня не удивило – к тому времени безумные сценические наряды перекочевали в мою обычную жизнь, так что за покупками в маленьком городке в Сюррее я отправился в ярко-оранжевом меховом пальто и туфлях на платформе высотой двадцать сантиметров. Но, как оказалось, он меня не знал: во время нашего разговора стало понятно, что он принимает меня за одного из участников группы «Би Джиз».

Мы выяснили, что я – не один из братьев Гиббс, и после этого беседа пошла совсем легко. Брайан оказался очаровательным человеком. Когда-то он был актером, а теперь писал романы, сценарии, снимал фильмы и готовился занять крупную должность на киностудии. Он и его жена Нанетт Ньюман были лично знакомы со всеми знаменитостями: легендарными голливудскими артистами, писателями, телезвездами. Если бы вы с ним вдруг оказались в Америке и поделились бы давним желанием познакомиться с Дэвидом Нивеном[124] или Граучо Марксом[125], Брайан бы вам это обязательно устроил. Кстати, именно так я заполучил плакат одного из фильмов братьев Маркс, на котором красовалась надпись: «Элтону Джону от Маркса Граучо»: Граучо никак не мог уразуметь, почему у меня фамилия звучит как имя, вот и написал свои имя и фамилию, как он сам выразился, «задом наперед». Смешно. Эту историю я вспомнил гораздо позже, в Букингемском дворце, во время посвящения в рыцари, когда лорд Чемберлен торжественно представил меня королеве: «Сэр Джон Элтон».

Однажды летним воскресным днем мы с Джоном сидели возле бунгало и перекусывали, как вдруг на велосипеде к нам подъехала леди лет шестидесяти с чем-то, немного похожая на Кэтрин Хепберн.

И это в самом деле оказалась Кэтрин Хепберн.

– Я остановилась у Брайана Форбса, – объяснила она. – Он сказал, вы не будете возражать, если я немного поплаваю в вашем бассейне.

Мы с Джоном молча закивали. Пять минут спустя она явилась перед нами в купальнике и сообщила, что в бассейне плавает мертвая лягушка. Я начал причитать – как же вытащить ее оттуда? – в таких делах от меня мало толка. Тогда она просто прыгнула в воду и взяла лягушку в руку. Я спросил: неужели вам хватает смелости прикасаться к такому?

– Все дело в характере, молодой человек, – сурово ответила она.

Если вас приглашали на обед к Форбсам, вы могли обнаружить, что сидите между Питером Селлерсом[126] и Дамой Эдит Эванс[127], жадно глотая не столько еду, сколько их рассказы. А повернув голову, внезапно замечали среди гостей королеву-мать. Брайан общался с королевской семьей: он был президентом Национального молодежного театра, который патронировала принцесса Маргарет. Оказалось, что она – большая ценительница музыки и любит проводить время в компании музыкантов. В итоге она пригласила меня и всю группу в Кенсингтонский дворец на ужин после концерта в «Ройял Фестивал Холл», и вышла очень неловкая ситуация. Не из-за принцессы – она держалась со всеми очень мило и дружелюбно, а из-за ее мужа лорда Сноудона. Все знали, что их брак трещит по швам – в прессу всегда просачиваются слухи о том, что кто-то из царственных особ завел интрижку на стороне. Но даже несмотря на это, мы были совсем не готовы к его в высшей степени странному поведению. Сноудон явился посреди ужина и буквально рявкнул на жену:

– И где же моя гребаная еда?

Они сильно поругались, и она выбежала из комнаты в слезах. Мы сидели за столом в полном ужасе и не знали, что делать. Представляете, что за безумная жизнь у группы Элтона Джона? Другие музыканты после концерта расслабляются, курят травку, развлекаются с поклонницами или громят гостиничные номера. Мы же наблюдаем, как принцесса Маргарет и лорд Сноудон орут друг на друга.

Но дело даже не в том, кого знал Брайан, – главное, что он знал. Он был прирожденным учителем: терпеливым, готовым жертвовать своим временем; человеком с тонким вкусом, но без тени снобизма. Он искренне радовался, если другие начинали любить то, что любит он сам. Меня он просвещал в области искусства, и под его влиянием я начал заниматься коллекционированием. Начало положили постеры ар-нуво и ар-деко – в начале семидесятых они были на пике моды, Род Стюарт тоже их собирал. Затем добавились сюрреалисты, в частности Пол Вундерлих. Я стал покупать лампы от «Тиффани» и мебель Бугатти. Брайан прививал мне интерес к театру, советовал, какие книги читать. Мы очень сблизились, даже ездили вместе отдыхать: мы с Джоном, Брайан, Нанетт и дочери Форбсов Эмма и Сара. Снимали на месяц дом в Калифорнии, и там нас часто навещали друзья.

Нанетт прекрасно разбиралась в шопинге – а я страстно полюбил его с тех пор, как начал неплохо зарабатывать. Хотя нет, не совсем так. Мне всегда нравилось покупать, даже когда я был мальчишкой. Думая о детстве в Пиннере, я сразу вспоминаю магазины: разноцветные мотки пряжи в «Товарах для рукоделия», где бабуля покупала нитки и спицы для вязания; аромат свежеобжаренного арахиса, который дурманит тебя, как только заходишь в «Вулворт»; опилки на полу в «Сэйнсбери», где в отделе сливочного масла работала моя тетя Уин. Все эти места зачаровывали, сам не знаю почему. Я очень люблю коллекционировать вещи и еще дарить людям подарки, гораздо больше, чем получать. В детстве накануне Рождества моим излюбленным занятием было представлять, что бы я подарил своей семье: отцу – лосьон после бритья, бабуле – непромокаемую шляпу, маме… наверное, маленькую вазу из киоска рядом со станцией «Бейкер-стрит». Мимо него я всегда проходил, направляясь в Королевскую музыкальную академию.

Успех на музыкальном поприще дал мне возможность удовлетворить страсть к покупкам по полной программе. Из Лос-Анджелеса домой мы возвращались с таким количеством багажа, что перевес обходился дороже, чем сами билеты. Как-то до меня дошли слухи, что тетя Уин грустит и совсем пала духом. Я позвонил в автосалон и заказал ей новую машину, чтобы как-то ее ободрить. На протяжении долгих лет многие психологи и психотерапевты объясняли мне, что это нездоровая зависимость или что с помощью подарков я пытаюсь купить расположение людей. При всем уважении к профессии этих господ, я считаю их слова полным бредом. Мне незачем покупать чье-то расположение. Просто мне приятно, если люди чувствуют мою заботу о них, знают, что я подумал о них. Для меня огромная радость – видеть, как от радости меняются их лица.