Любовная история виконта - Джиллиан Хантер

А ему хотелось большего, гораздо большего. Ему страстно хотелось узнать Хлою Боскасл до конца, завоевать ее восхищение, стать героем в ее глазах.

Он стал мерить шагами душную тесную щель, в которой прятался. Какая несправедливость, что он повстречался с этой девушкой, когда все в жизни у него разладилось. Хлоя наверняка вспоминает его с отвращением. Даже если он сумеет осуществить свою месть и остаться живым, за этой девушкой ему никогда не позволят ухаживать. Ее братья первые навесят на него ярлык «дьявол во плоти» и сожрут его живьем.

Доминик был готов умереть, чтобы совершить месть.

Ее смех снова эхом разнесся по галерее, словно дразня его, и он припал глазом к щели в надежде увидеть ее. Сколько раз он воскрешал в памяти их поцелуи, их перепалки, исходивший от нее запах – все до мельчайших деталей. Ему до сих пор не верилось, что она пришла в его дом. Она была так близко и так далеко.

А она смеялась. Смеялась, сидя за столом с его врагом. Весело бежала по коридору, которым не так давно шел его убийца. Кокетничала с властолюбцем, которому убить человека было так же легко, как прихлопнуть муху.

Да, он не сумел ее предостеречь.

Она и представления не имела, насколько опасен сэр Эдгар.

– Мама, куда ты идешь?! – спросила потрясенная Памела, едва поспевавшая за матерью.

– В спальню его милости.

Памела бросила тревожный взгляд на Хлою.

– А что, если сэр Эдгар застанет нас там? И спросит, что мы делаем в его спальне?

– Мы скажем, – невозмутимо ответила тетя Гвендолин, – что услышали какой-то шум и забрели в его спальню по ошибке.

– Тетя, ведь это верх неприличия зайти тайком в спальню джентльмена, хозяина дома? – заметила Хлоя, думая про себя, что сильно недооценила решимость тетеньки: видно, и в этой почтенной даме проявилась наконец кровь Боскаслов.

– Верх неприличия – это терпеть в доме привидение, которое собирается посягнуть на добродетель моей дочери, – отрезала тетя.

Хлоя прибавила шагу. Бессмысленно пытаться остановить Боскасла, вышедшего на тропу войны. Оказывается, тетя Гвендолин пронесла в дом в своем ридикюле пакет с солью, Библию, серебряный колокольчик и шелковый кисет, содержавший в себе стертую в порошок косточку из пальца французского святого. Этот порошок тете продала мадам Дара. По мнению Хлои, он подозрительно смахивал на овсяную муку.

– Ну, девочки, вперед, – шепотом скомандовала тетя Гвендолин, когда они дошли наконец до плотно закрытой дубовой двери спальных покоев. – Согласно информации, полученной от нашего преподобного, это та самая комната, где был зарезан лорд Стрэтфилд.

– Может, лучше сделать это при дневном свете? – шепнула побледневшая Памела.

– Что за глупости! – воскликнула тетя. – Призрак-то творит свои бесчинства по ночам, кроме того, когда еще нам представится такая возможность? Вперед! Вряд ли мой супруг сможет занимать сэра Эдгара так уж долго!

Памела отворила дверь в темный покой, а Хлоя замешкалась на пороге. Ей не хотелось заходить в комнату, где Доминику были нанесены эти ужасные раны. Представить только, как он был поражен, как напуган этим нападением, какую страшную боль испытал! Хлоя собственными глазами видела, какие мучения ему причиняли уже поджившие раны.

– Ты идешь, Хлоя? – шепотом окликнула ее Памела.

– Я лучше здесь постою, покараулю, – тоже шепотом ответила Хлоя. – Только вы недолго, пожалуйста.

Время тянулось медленно. Хлоя вдруг заметила висевший в противоположном торце длинной галереи портрет. И сразу догадалась, что изображенный на нем всадник в развевающемся винно-красном плаще – это Доминик. Она пошла к портрету. Серые глаза Доминика блестели тем насмешливым блеском, который был ей так памятен. Художник сумел передать и силу, и глубину характера Доминика.

Создавалось впечатление, будто он сам стоит перед ней.

– Следовало бы проучить тебя хорошенько, – прошептала Хлоя.

И услышала какой-то звук. Слабый царапающий звук. Что это? Она пошла на звук и скоро приблизилась к большому неиспользуемому камину, по обеим его сторонам стояли колонны из зеленого итальянского мрамора.

– Это мышка, – разочарованно произнесла она, заглянув в пыльный зев камина.

Она попятилась и оказалась у одного из двух стрельчатых окон, выходивших в раскинувшийся перед домом сад. Лунный свет мерцал на черной поверхности пруда. Призрака она не увидела.

– Где ты, Доминик? – Хлоя приложила ладонь к стеклу в свинцовых переплетах.

– Ближе, чем ты думаешь.

Хлоя резко обернулась. К ней приближалась темная, закутанная в плащ фигура, смутно видневшаяся в полумраке галереи. Сердце у нее подпрыгнуло, замерло, но прежде чем она успела издать хоть звук, ладонь в черной перчатке зажала ей рот, сильная рука подхватила ее, подняла в воздух и увлекла в зияющее темное отверстие возле камина.

Колонна захлопнулась за ними, подняв столб пыли, и теплая, душная тьма сомкнулась вокруг Хлои. Она чувствовала, как крепко прижимает ее Доминик к своей груди. Его мускулистые бедра подталкивали ее куда-то назад, в темную пустоту. Она его совершенно не видела, но чувствовала всем телом. Его руки защищали ее от невидимых опасностей, которые она тем не менее ясно ощущала. Его губы коснулись ее щеки.

– О Боже, Доминик! Ты с ума сошел!..

– Молчи, – прошептал он ей в шею, приложив палец к ее губам.

Он взял ее за подбородок. Хлоя содрогнулась и закрыла глаза, так ужасно и восхитительно было оказаться пленницей и возлюбленной в его объятиях.

Его ладони, затянутые в черную кожу перчаток, двинулись по ее плечами, бокам, легли на ягодицы. Он окреп с тех пор, как они виделись в последний раз, могучее тело его двигалось без труда, и он прекрасно сознавал это. Она ощущала, как напрягаются и перекатываются мышцы его груди, живота, бедер, вжимавшихся в ее тело.

– Я часто думал о тебе, Хлоя. Вспоминал, как мы целовались.

– Не понимаю, как вообще можно о чем-то думать в этой кромешной тьме!

– Какое счастье снова быть рядом с тобой! А еще большее счастье поцеловать тебя!

От этих слов у Хлои перехватило дыхание. Он прильнул губами к ее губам. Язык его проник в ее рот. Он издал глухой стон.

Здесь, в темноте, да еще на своей территории Доминик хозяин положения, все козыри у него, и он не замедлит пустить их в ход. Теперь она в его власти. Он может сделать с ней все, что пожелает. Может оставить ее здесь на неопределенное время. И никто не догадается, куда она пропала. Эта мысль не только не испугала Хлою, но и показалась ей соблазнительной. Его поцелуи были до того сладостны, что Хлоя забыла обо всем на свете.

Затем пришла в себя и спросила:

– Мы так и будем стоять в темноте и мучить друг друга? Хоть бы кресло мне предложил.