Честь превыше всего - Рэдклифф

Кэмерон посмотрела на нее с явным облегчением.

– Просто лежите и не двигайтесь. Все в порядке, вы в безопасности.

– Я очень хотела этого, но несколько в другой обстановке, – слабым голосом призналась Блэр, неуверенно улыбнувшись. Она начала подниматься и поморщилась от острой боли в затылке. Обессиленная, она вновь легла на снег. – Что, черт возьми, случилось?

Кэмерон застегнула куртку Блэр и стала снимать свою, увидев, что девушка начала дрожать.

– Пока не знаю, – хмуро ответила Кэм. – Как вы себя чувствуете? – она накрыла Блэр своей курткой.

Блэр осторожно пошевелила руками и ногами. Ее взгляд начал проясняться, и в целом она была в порядке, за исключением дикой головной боли.

– Со мной все в порядке.

– Мы вытащим вас отсюда через минуту, – мягко проговорила Кэмерон. Она достала рацию и рявкнула: – Где эвакуатор, черт подери?

Через пару секунд ей ответил Мак.

– Вертолет задерживается из-за плохой видимости. Мы выслали «скорую помощь», и еще через пару минут к вам прибудут снегоходы.

Кэмерон это не понравилось. Черт, сплошная небрежность! Их должны были предупредить, что вертолеты временно не летают. Но сейчас она ничего не могла поделать.

– Все ясно, – ответила она Маку.

Блэр с неожиданной силой схватила Кэм за руку.

– Я не хочу в больницу. Журналисты сразу обо всем узнают. Отец сейчас в Юго-Восточной Азии, и нет нужды его беспокоить.

Кэмерон не собиралась ничего обсуждать с Блэр. Ее агенты уже вели подозреваемого в гостиницу. Она лично допросит его, как только позаботится о Блэр. Кэм решила, что это была попытка покушения на жизнь дочери президента, что еще тут можно было подумать. Время, когда она считалась с желаниями Блэр, прошло. В данном случае, ни о каких компромиссах не могло быть и речи.

Блэр увидела, как у Кэм заходили желваки на лице, и поняла, что спорить бесполезно.

– Хотя бы дайте мне ему позвонить и сказать, что со мной все порядке, прежде чем это будет в новостях.

Кэмерон согласно кивнула.

* * *

Шесть часов спустя Кэмерон осторожно вошла в палату Блэр, кивнув дежурившим у двери агентам. Она помедлила, пытаясь разглядеть, не спит ли девушка.

– Заходите, – услышала она.

Кэмерон приблизилась к постели и вгляделась в бледное лицо Блэр.

– Разбудила?

– Нет. Я как раз планировала свой побег.

Кэм рассмеялась с легкой ноткой сарказма в голосе:

– И почему это меня не удивляет?

Легкая улыбка тронула полные губы Блэр. В ее глазах засветилась юношеская радость – давно забытое ощущение.

– Кажется, вы начинаете привыкать к моим проделкам.

Кэмерон присела на стул рядом с кроватью и наклонилась к Блэр.

– Я очень сомневаюсь, что когда-нибудь выучу все ваши фокусы, – мягко сказала она.

– А могли бы, если бы дали мне шанс научить вас, – прошептала Блэр.

Теперь улыбнулась Кэмерон. Она ничего не сказала в ответ, инстинктивно чувствуя, как беззащитна в этот момент Блэр, и понимая, что сейчас не время мериться силами. Кэм посмотрела на руку девушки, неподвижно лежавшую на тонком больничном покрывале. Она вспомнила, с каким изяществом эта рука двигалась по бумаге, искусно рисуя ее портрет. Еще никому, кроме матери, не удавалось передать черты Кэм с такой точностью. Без задней мысли Кэмерон мягко накрыла тонкие пальцы девушки своей ладонью. Она хотела приободрить Блэр, и вместо этого обнаружила, что ей самой стало легче.

Там, на горном склоне, какое-то время Кэм думала, что Блэр ранили. Страх, обрушившийся на нее, был вызван не только тем, что эта девушка находилась под ее охраной. Сама мысль, что Блэр могла пострадать, была невыносима, и Кэм не осмеливалась до конца разобраться почему.

Она прокашлялась, пытаясь не обращать внимания на внезапное покалывание в своей руке, когда Блэр переплела их пальцы.

– Это оказался шестнадцатилетний парнишка, который решил проехать через участок с деревьями. Он выехал с соседней трассы. Этого не должно было случиться, но так вышло, что именно за этим участком трассы никто не следил. Он понятия не имел в кого врезался и, кажется, не подозревает об этом до сих пор.

– Значит, сейчас я в безопасности? – спросила Блэр с едва заметной ноткой горечи.

Кэм кивнула в ответ.

– Нам удалось сдержать шумиху, поэтому я думаю, новостей на эту тему будет немного.

Блэр благодарно вздохнула.

– Спасибо. Я бы хотела поскорее выбраться отсюда и вернуться в гостиницу.

– И почему я опять не удивляюсь? – с уступкой в голосе сказала Кэм. – Я позволила себе переговорить с вашим врачом. Он считает, что, если головная боль прошла, вас можно отпустить.

– Хорошо, а то здесь я чувствую себя как в аквариуме.

Кэмерон встала, подавляя в себе желание убрать непослушные локоны со щеки Блэр.

– Пойду, посмотрю, чтобы все подготовили.

Она почти дошла до двери, когда Блэр тихо сказала:

– Спасибо, что защищали меня сегодня.

Девушка до сих пор чувствовала умиротворение, окутавшее ее в объятиях Кэм, когда они лежали на снегу.

Кэмерон сжала дверную ручку с такой силой, что у нее побелели пальцы. Ее вновь пронзил отчаянный ужас, охвативший ее при виде падения Блэр. Она не могла позволить себе подобное чувство. Она не могла позволить себе вообще чувствовать что-либо по отношению к Блэр. Резче, чем следовало, она сказала:

– Я лишь выполняла свою работу, мисс Пауэлл.

С этими словами Кэм ушла, и Блэр снова осталась в одиночестве.

– Как ваша голова? – спросила Кэм, усаживаясь в кресло рядом с Блэр.

– Жить буду, – ответила Блэр необычно приглушенным голосом. На самом деле, когда самолет даже немного покачивался, ее начинало тошнить, и она опасалась потерять контроль над собой. К счастью, небо было безоблачным, и самолет несся в Нью-Йорк в условиях низкой турбулентности. Иначе она бы точно опозорилась.

Кэм заметила, что Блэр побледнела, а ее обычно кристально-голубые глаза затуманились болью. Она наклонилась к девушке, хотя другие агенты и Дайан сидели на несколько рядов впереди, так что можно было сказать, что коммандер и дочь президента сидели в уединении. Но все равно Кэм не хотела, чтобы их разговор кто-то подслушал.

– Геройствовать ни к чему. Почему бы вам не выпить пару таблеток обезболивающего и попытаться отдохнуть, – предложила Кэм.

Блэр покачала головой, и резко замерла, потому что малейшее движение провоцировало тошноту.