Неверные шаги - Мария Адольфссон

Сам он относится к Эйкен с симпатией и уважением; несмотря на грубоватость в манерах и некоторые другие досадные качества, в работе она всегда была на высоте. Однако и ссориться с Йоханнисеном ему неохота. Себе дороже — брякнуть что-нибудь не то насчет этих идиотских домыслов, другое дело, если б речь шла ком-то еще. Вдобавок новая роль — штука временная, и осторожность по части кадровой политики отнюдь не помешает. Когда Смеед вернется, Карен опять понизят, а акции Йоханнисена поднимутся. Поэтому Карл ограничивается туманной улыбкой, которую Эвальд Йоханнисен может истолковать как угодно.

— Кстати, — говорит он, меняя тему, — вам с Астрид вроде надо было съездить на работу к Сюзанне Смеед?

— Ну были мы там, правда, толком ничего не узнали. Начальница знай твердила, как она скорбит о случившемся, а персонал, который был на месте, по работе не особенно контачил с Сюзанной. Придется скатать к этим клоунам еще разок.

— Мы с Эйкен только что беседовали с дочерью Юнаса, примерно с таким же результатом, — подхватывает Карл. — Не сумели вытянуть из нее ничего путного, девчонка все время злилась как черт.

— Знаю, татушки, кольцо в носу и прочие прибамбасы, — хихикает Йоханнисен, пытаясь выковырять языком что-то застрявшее в зубах.

— Вот как, ты с ней знаком? Мне показалось, они с Юнасом мало общаются.

— Нет, я с ней незнаком, но пару недель назад Эрландсен показал мне ее в городе и сообщил, что это дочка Смееда. Бедолага! Сперва вся эта история с женой, а тут еще и дочурка, которая выглядит как отпетая наркоманка.

– “Вся эта история с женой”? Ты о чем?

Эвальд Йоханнисен засунул мизинец глубоко в рот, продолжая отчаянные попытки выковырнуть помеху, застрявшую в зубах.

— Жлющая штерва, — невнятно бормочет он и тотчас вытаскивает мизинец изо рта. Рассматривает “добычу” и, явно сознавая, что теперь информационное преимущество за ним, с расстановкой произносит: — Да ладно тебе, Бьёркен, про это, блин, пол-Доггерланда знает: Сюзанна Смеед годами Юнаса кошмарила. И не его одного, как я понял, в любой возможной ситуации она была совершенно невозможной. Не-ет, тут и врагов, и мотивов больше чем достаточно. Смекаешь, Калле-малец, а?

С растущим раздражением Карл Бьёркен неприязненно наблюдает, как коллега вытирает палец о штаны.

— Н-да… — Он равнодушно пожимает плечами и в надежде вытянуть из Йоханнисена хоть что-нибудь толковое добавляет: — Я, конечно, понял, что она не мать Тереза, но, если уж извлекать пользу из городских сплетен, то не мешало бы тебе уточнить.

Медленно качая головой, Эвальд Йоханнисен изображает соболезнующую улыбку:

— Правило номер один: полицейскому не следует недооценивать городские сплетни. В девяти случаях из десяти правда кроется именно там. Но я уверен, наша дамочка-полицейская и малец Калле вполне могут сами раскопать смачные подробности насчет шефа и его семьи, не упрашивая меня преподнести их на блюдечке с голубой каемкой.

Как обычно, Эвальд Йоханнисен на всякий случай сопровождает свои наглые выпады широкой улыбкой, ведь, в случае чего, можно всегда пойти на попятный, сказать, что просто пошутил. Но Карл чует, на сей раз что-то не так, в тоне Йоханнисена сквозит что-то незнакомое. Он словно бы сознательно бьет ниже пояса.

— А я все же уверен, ты достаточно хороший полицейский, чтобы делиться всем, что знаешь, если это на пользу дознанию, — говорит Карл. — Хоть ты и говнюк, — добавляет он, чувствуя, что голос звучит резче, чем ему хотелось.

— Какого черта, ты что, шуток не понимаешь? Малец Калле обиделся?

Новая улыбка, но в лице мелькает и что-то еще, превращает улыбку в гримасу боли.

— Несравненно меньше, чем ты, Эвальд, судя по всему. Во всяком случае, тебе стоило бы дать Карен шанс. Она ведь не выпрашивала это дело, и никто из нас не считает, будто очень весело копаться в семейных обстоятельствах Смееда.

Эвальд Йоханнисен не отвечает, пустым взглядом смотрит в пространство.

Вид у него усталый, думает Карл, глядя на темные круги под глазами коллеги. Бледный и усталый. Похоже, злость дорого обходится.

— Ты не хуже меня знаешь, что иначе нельзя: Юнас остается под подозрением, как и всякий другой возможный преступник, пока мы не распутаем это дело, — продолжает он. — Значит, придется раскапывать все мыслимые мотивы и всю грязь. То, что Карен решила выслушать его сама, а не вызвала сюда, в управление, с ее стороны уже значительная уступка. — Это ты так думаешь… Но мне больше недосуг сидеть тут с тобой да молоть языком. — Йоханнисен смотрит на часы. — Кто-то ведь должен найти убийцу, чтобы настоящий шеф вернулся в отдел. У тебя небось тоже есть дела или ты тут просто для красоты? Ой-й, черт!

Эвальд Йоханнисен меняется в лице, правой рукой хватается за левое плечо. В следующую секунду из его горла вырывается хрип, и он падает на стол. Карл вздрагивает, когда голова коллеги ударяется по клавиатуре.

Он лежит в шезлонге у бассейна. Долговязое тело облачено в джинсы и серый свитер овечьей шерсти, на голове бейсболка, прикрывающая лицо, босые ноги безвольно свисают. Карен подходит ближе, слышит легкий храп и прикидывает, как бы разбудить его. Старается ступать погромче, спускаясь по трем ступенькам на деревянный настил. Откашливается. Никакой реакции. С безмолвным вздохом она останавливается у изголовья, смотрит на спящего. Храп умолк, но ни единого движения, только спокойное, ровное дыхание, от которого живот под свитером медленно поднимается и опускается. Она кашляет еще раз, чуть громче.

— Ты всегда ходишь так мягко?

От неожиданности Карен вздрагивает. Юнас Смеед по-прежнему не шевелится, и теперь она замечает на полу возле шезлонга высокий стакан с газированной жидкостью и ломтиком лимона.

Джин с тоником, думает она. Черт бы его побрал.

Секундой позже он протягивает руку, шарит по воздуху, в конце концов нащупывает стакан. Затем снимает бейсболку, приподнимается в шезлонге, опершись на локоть, и тремя большими глотками осушает стакан.

— Спокойно, Эйкен, — говорит он, заметив в лице Карен разочарование. — Перрье и лимон, больше ничего. Зачем пришла?

— Ты же знаешь. Надо поговорить.

— Ах ты черт, признаться, не люблю слышать это от женщин…

— Кончай. Можешь сесть как следует?

Неожиданно послушно он медленно садится, трет запястьями глаза, громко рыгает.

— Извини. Углекислый газ. — Он проводит ладонью по животу.

— Может, зайдем? — Она кивает на дом. — Пресс-конференция скоро кончится, и журналисты немедля явятся сюда. Так что лучше нам поговорить в доме.

— Вот как, тогда и впрямь надо войти в дом. Так будет лучше для нас обоих, — с расстановкой говорит он и встает. Секунду не двигается, смотрит на подъездную дорожку. Угроза насчет появления СМИ произвела нужный эффект, думает Карен. Теперь поглядим, оправдает ли себя остальная стратегия.