Мегрэ у министра - Жорж Сименон

— Все совпадает.

— Полагаешь, он замешан в деле, которым ты занимаешься?

— Если приметы, которые я тебе дал, совпадают, если он курит сигары и путается с политикой, вероятней всего, что это тот самый человек. Не хочешь ли ты сказать… — Тут в памяти Мегрэ всплыло лицо — широкое, с припухлыми веками, с толстыми губами. — Погоди! Я, кажется, вспомнил. Это… — Но имя все время ускользало от него.

— Бенуа, — подсказал Катру. — Эжен Бенуа. Он открыл частное агентство на бульваре Сен-Мартен, второй этаж, как раз над часовой мастерской. На окне написана его фамилия. Думаю, что его лавочка чаще закрыта, чем открыта, так как весь штат агентства состоит из него одного.

Это был как раз тот, чью фамилию комиссар тщетно пытался вспомнить последние двадцать четыре часа.

— Достать его фотографию, наверное, не так-то просто?

Катру задумался.

— Это зависит от того, когда он ушел со службы. Это было… — Катру что-то вполголоса высчитал, затем позвал: — Изабель!

Она тут же пришла.

— Поищи, пожалуйста, в книжном шкафу внизу ежегодник Сюртэ. Там всего один, вышедший несколько лет назад. В нем две-три сотни фотографий.

Перелистав чуть не всю книгу и полюбовавшись на собственное фото, он нашел то, что искал, лишь на одной из последних страниц.

— Вот он! Нашел. Конечно, он немного постарел, но не так уж изменился. А толстый он был всегда.

Мегрэ тоже узнал его: им приходилось встречаться.

— Ничего, если я вырежу его фото?

— Пожалуйста. Изабель, принеси ножницы.

Мегрэ спрятал портрет в бумажник и поднялся.

— Торопишься?

— Да. Кроме того, думаю, ты предпочтешь, чтобы я тебя не посвящал в это дело, верно?

Катру все понимал. Пока Мегрэ неизвестно, какую именно роль играет в этом деле Сюртэ, для Катру спокойней, если его друг будет говорить с ним об этом как можно меньше.

— Ты не боишься?

— Не очень.

— Ты считаешь, что Пуан…

— Я убежден, что из него хотят сделать козла отпущения.

— Еще выпьешь?

— Нет, спасибо. Выздоравливай.

Мадам Катру проводила его до дверей, а внизу он снова поймал такси и велел ехать на улицу Вано. Этот адрес первым пришел ему на язык. Мегрэ постучал в привратницкую. Консьержка узнала его.

— Извините, что снова беспокою вас. Мне хотелось бы, чтобы вы внимательно посмотрели на фотографию и сказали, тот ли это человек, который поднимался к мадемуазель Ламот. Не торопитесь.

Последнее замечание было излишним. Не колеблясь, она покачала головой.

— Нет, это вовсе не тот.

— Вы уверены?

— Еще бы.

— Имейте в виду, фото снято несколько лет назад, и человек изменился.

— Даже если бы он наклеил фальшивую бороду, я все равно бы его узнала. Нет, это не он.

Мегрэ испытующе посмотрел на нее: у него мелькнула мысль, не уговорили ли ее так отвечать. Но нет! Чувствовалось, что она совершенно искренна.

— Благодарю вас, — вздохнул он, засовывая бумажник в карман.

Это был тяжелый удар. Мегрэ был почти уверен, что идет по верному следу, и от первой же проверки эта уверенность основательно поколебалась.

Такси ожидало его, и Мегрэ велел ехать на улицу Жакоб, так как она была ближе всего. В бистро, где Пикмаль обыкновенно пил кофе, почти никого не было.

— Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. Боясь отрицательного ответа, Мегрэ даже не решался смотреть на хозяина бистро.

— Точно, это он. Только в жизни он выглядит постарше.

— Это тот человек, который поджидал Пикмаля и ушел вместе с ним из бара?

— Он самый.

— У вас нет никаких сомнений?

— Никаких.

— Благодарю вас.

— Что-нибудь выпьете?

— Спасибо, не сейчас. Я еще к вам зайду.

Это показание меняло все. До сих пор Мегрэ предполагал, что один и тот же человек являлся по всем адресам: и к мадемуазель Бланш, и в бар, куда ходит Пикмаль, и в отель «Бэрри», и к вдове профессора, и на бульвар Пастера.

Теперь выясняется, что их было по меньшей мере двое.

Следующий визит он нанес мадам Калам, которую застал за чтением газет.

— Я надеюсь, что вы найдете отчет моего мужа, теперь я понимаю, почему он был так неспокоен в Последние годы своей жизни. Я всегда ненавидела эту грязную политику!

И она с недоверием взглянула на комиссара, подумав, что и он, возможно, работает для этой «грязной политики».

— Что вам угодно от меня?

Мегрэ протянул ей фотографию. Она внимательно посмотрела на нее и удивленно подняла голову.

— Я должна его опознать?

— Вовсе нет. Просто я хочу выяснить, не этот ли человек приходил к вам дня через два-три после Пикмаля?

— Я его никогда не видела.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Абсолютно. Возможно, они одного поля ягоды, но я совершенно убеждена, что ко мне приходил не он.

— Благодарю вас.

— А что с Пикмалем? Вы считаете, что его убили?

— Почему?

— Не знаю. Но если они хотят любой ценой добиться, чтобы отчет моего мужа не был обнародован, они должны убрать всех, кто читал его.

— Они же не убрали вашего мужа. Ответ поставил ее в тупик. Она сочла себя обязанной защитить память Калама.

— Мой муж совершенно не разбирался в политике. Он был ученым. Написав этот отчет и отдав его, кому следовало, он только выполнил свой долг.

— Я ничуть не сомневаюсь, что он выполнял свой долг.

Мегрэ предпочел ретироваться, пока она не втянула его в более глубокое обсуждение этого вопроса. Шофер такси вопросительно посмотрел на него.

— Куда сейчас?

— Гостиница «Бэрри».

Там торчали двое журналистов, пытавшиеся узнать что-нибудь о Пикмале. Они бросились к Мегрэ, но тот покачал головой.

— Дети мои, мне нечего вам сказать, мне просто нужно кое-что проверить. Обещаю вам, что…

— Вы надеетесь найти Пикмаля живым? И эти тоже!

Он оставил их в коридоре и показал фотографию хозяину.

— Что это?

— Скажите, этот человек расспрашивал вас о Пикмале?

— Который из двух?

— Конечно, не мой инспектор, который снимал у вас комнату, а другой.

— Нет, не он.

Хозяин отвечал очень уверенно. Значит, пока Бенуа появлялся только в баре на улице Жакоб, откуда увел Пикмаля.