Украина в огне. Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров

Поначалу у нас были опасения, что его теоретически могут попытаться убрать и двинуть всей своей колонной вверх по «зимней». Но потом мы это предположение посчитали маловероятным. Если они вычислят засаду, то просто снесут огнем все до того, как мы начнем частоты глушить, завесы дымные ставить, прочие свои придумки в жизнь воплощать, и спокойно поедут дальше — по тихому, умиротворенному «донбассярскому» кладбищу.

Наш комбриг долго саперного комбата держать не собирался:

— Что делать с монументом? Ну, что же делать… Скоробить! — Вот умеет же ляпнуть к месту и крылато. Даже попривыкли как-то, только улыбаемся. Это раньше — под стол ложились.

— Да понятно. Минировать будем? — Саперу тоже понравилось, чуть ли не в голос ржет.

— Нет!

Капитан пожал плечами, подразумевая «как вам будет угодно, сударыня», со всеми попрощался за руку и, махнув мне еще раз — «до завтра», умчался на своей «копейке».

Отправив своих на помывку, я, ни разу не отнекиваясь, принял приглашение старших командиров и двинул на обед. Зажимистый во всех отношениях, Колода тем не менее был по-настоящему радушным хозяином, и если уж он «запросыв» на кабанчика да «пид» горилочку, то тут можно спокойно готовиться к конкретным посиделкам. Это вам не фастфудишка какой, из разряда «секс для неимущих».

На место попал к полуночи. Пока после посиделок парились в бане — заснул прямо на полке. Потом еще минут сорок Колодин «фэлшэр» отыгрывался на моих чирьях за всю неблагодарность стези армейского коновала. Народ водочку под кабанчика полными стопариками «ковтае», в баньке с веничком оттягивается, а он тут должен чью-то фурункулезную задницу мацать и вонючей мазью Вишневского обкладывать. Да еще и под едкие шуточки комбрига и своего же полкача. Те уж потешились, что называется, — на всю катушку. А ну-ка, такой цирк: демонизированный всеми мировыми СМИ, носитель черной харизмы и пассионарий абсолютного зла, страшный и ужасный Дракула-Деркулов, над голой жопой которого бесстрашно колдует светлый рыцарь Сияющего Скальпеля и Чистого Тампона — санинструктор Витя. К окончанию процедуры, думаю, он мне всю поясницу, булки и ляжки синяками расцветил.

У нас же работа кипела вовсю. Пополнение приняли и поделили согласно заранее утвержденному плану. Пешком, в режиме полного радиомолчания, выдвинулись на бугор. Вся связь — на посыльных. Транспорт — только легковой и транзитом. Хочешь на Родаковский подъем? Машину — на шахту! И время обозначь, когда ей назад в поселок выдвигаться, если не хочешь шесть километров ножками топать.

Салимуллин со своей группой — на позициях по левую сторону дороги, если смотреть на нее снизу — по ходу выдвижения колонны противника — от развилки до фугасов. Это его зона ответственности — сектор «В».

Далее, сектор «С» — зона Жихарева — вершина бугра, края посадки, закладки под фугасы — там меньше всего работы. И земелька в посадке не чета той, что на склоне. Да и густая поросль — маскировке на руку. Юра вскоре оказался рядом со мной — его люди занимались, в частности, и обустройством командного пункта.

Зоной «D» командовал Петя. Батарея Штейнберга располагалась за краем подъема, в ярах Сухой балки, и работы у него там — лишь осмотреться. Слишком стремное дело — рыть просматриваемые с воздуха капониры под двенадцать полковых и батальонных минометов. Да плюс три «Василька»[67], как выяснилось, попали в его хозяйство и тоже будут лить чугун на головы СОРа.

В зону «Е» — правая сторона от брусчатки и весь серпантин «зимника» — помимо КП, входил ряд групп. Общее командование работами я возложил на Гирмана. Парень авторитетный — не отнять, хотя Боря и пришел ко мне всего с восемью бойцами, считая вместе с ним. Третьей гранатометной группой командовал другой Боря — Никольский. Антоша с Дэном занимались своими участками — крупнокалиберными винтовками и позициями двух расчетов «ПТУР».

Зоной «А» мог командовать только капитан Петренко — это участок дороги от моста Белой до грунтовки и развилки. Кроме минного поля и закладки дымовых шашек, нам там делать было нечего.

Был еще один, не обозначенный литерой участок — сама Сухая балка. Там пятнадцать бойцов, подтягивающийся по команде с Родаковского АТП БТР и подполковник Кобеняка должны были остановить боевой дозор, если он, конечно, мимо них проедет да потом надумает вернуться. Копать, понятно, тоже нечего, и Степаныч совместно с Дедом сейчас в расположении занимался штабной классикой.

На подъеме же задача стояла поистине титаническая: за ночь, в кромешной темноте, под моросящий дождик и срывающийся снежок — тихонько (не звеня кайлами и лопатами!) вырыть под сотню достаточно вместительных нор. Почесав репы, мы остановились на варианте боковой ниши размером метр восемьдесят на метр — по горизонталям и семьдесят-восемьдесят сантиметров — в высоту, начиная со штыка отступа-порожка от дна промоины. Ниши для боеприпасов соответственно мельче, но их тоже — под сотню. Плюс чернозем, песочек и, что там — помягче, уже давно весенними потоками вымыло и степными суховеями выдуло. Остался щебень да гордость края — мергель. Напитывающее влагу, тяжелое белое дерьмо, типа грязной меловой породы. В старых районах города все частные развалюхи из него. Чему более ста лет — просто руины. Единственный плюс — со стороны очень похож на подтаявший снежок, как раз — по погоде.

И вот при этом раскладе надо отрыть все укрытия — за сегодняшнюю ночь! Грубо по две штуки — на рыло. И земельку — раскидать по дну и окрестностям, да равномерно, маскировки не нарушая. Дай бог, чтобы вот так — каждый день и ночь: то снег, то дождь.

Поговорил с офицерами. Решили гнать бойцов до последнего, если не будут успевать и придется на завтра откладывать, то — ниши боекомплектов тяжелого вооружения. Укрытия для бойцов, по-любому, выкопать, хоть сдохни — сегодня! В шесть утра на позициях не должно быть ни одной измученной морды.

К трем часам ночи стали крепить первые норы. Плохо — не успеваем! Салам надыбал на станции неслабую стопу старых железнодорожных шпал — каждую за день попилили на части, а чурбаки потом еще и раскололи надвое. Под доски разобрали крышу склада покрышек родного АТП. Люди весь день хоть и менялись, но толком не отдыхали. Завтра тоже — не курорт будет. Василь Степаныч сейчас сидит с Передерием — каждой группе таблицы дистанций кропят. Завтра весь день будем гонять народ — на станции есть похожая канава, как раз метров четыреста в длину — под всей насыпью, начиная от депо. После учений дадим поспать чуток и, с сумерками — опять копать. Уже видно — за сегодня весь объем не осилить.

К половине четвертого прибыл Колодий с початой бутылкой моего же коньяка. Говорит — не спится. Свистнул Жихаря — втроем и приговорили эликсир счастья, что нам на него любоваться. Богданыч явно нервничает. У меня задача понятная: либо — пан, либо — пропал. Без вариантов. У него тоже — не мед под сахарной пудрой.

Полк растянут по кускам. Первый батальон — под командованием на днях вернувшегося с лечения Николая Воропаева. Под занавес боев в Северодонецке попал тогда еще ротный с одним из взводов под обстрел батареи польских «срак»[68]. Выжило всего несколько человек. Помимо тяжелой контузии, лишился левого глаза. Ну, и все лицо, понятно, из квадратов разнокалиберной кожи собрано. Когда везли до границы, думали — все, кранты, отвоевался майор. Ага! Где так отвоевывались… Мало того, что вернулся адмиралом Нельсоном — поперек головы черной повязкой перерубленный, так еще и откровенно напросился на это задание — сидит сейчас со своим батальоном в Белом.