Они хотят быть как мы - Джессика Гудман

– Как бы я хотела, чтобы Шайла была здесь, – шепчу я, удивляя даже саму себя.

Генри крепче обнимает меня.

– Я знаю, детка.

В горле занимается жар, и мне не терпится попытать удачу.

– Генри, а что, если… – начинаю я. – Что, если Грэм этого не делал?

Генри убирает руку с моих плеч и со стоическим спокойствием медленно качает головой.

– Перестань, Джилл. Я думал, мы уже решили, что все это чушь собачья.

Прежде чем я успеваю ответить, Никки забирается на цементный блок возле костра.

– Они здесь! – кричит она. – Заткнитесь, все!

Нас окутывает тишина. Я бросаю быстрый взгляд на Генри, пытаясь прочесть его мысли, но он отворачивается к тропинке, ведущей к пляжу. Оттуда выходят они. Как маленькие утята, восемь девятиклассников появляются из-за высоких густых зарослей тростника. Джаред идет посередине, между Брайсом и Сьеррой. Глаза у нее дикие, глядят рассеянно, и она пытается подавить улыбку. Новички подходят к костру и выстраиваются в линию, лицом к нам. Высоченный Ларри Крамер принимается за растяжку квадрицепсов, как будто готовится к спринту на баскетбольной тренировке. Я пытаюсь встретиться взглядом с Джаредом, но он неотрывно смотрит на Никки.

– Как вы, возможно, догадываетесь, – говорит Никки, занимая свое место впереди, – выпускники этого года отобрали вас в команду Игроков. – Брайс кивает и усмехается. Должно быть, он все-таки говорил с Адамом. Интересно, что ему сказал старший брат?

– Но это не значит, что вы уже Игроки, – продолжает Никки, повторяя слова Джейка Горовица трехлетней давности. В ее устах они звучат мягко и строго, а не угрожающе или пугающе. Тем же самым голосом она говорит на всех школьных собраниях. Из нее получился бы необыкновенно яркий политик, и она это знает. – Это лишь означает, что, по нашему мнению, вы могли бы ими стать. Вам предстоит пройти испытания, как забавные, так и… не очень. Если справитесь, если решите продолжить, тогда будете Игроками. Будете пожинать плоды, но и терпеть потери. Вы станете частью команды, которая будет вашей опорой и поддержкой до конца жизни. – Рядом со мной Квентин неловко переминается с ноги на ногу, выпуская с дыханием облачко пара. Я хватаю его за руку, и он отвечает мне дружеским пожатием.

– Вы готовы? – Никки вскидывает брови и высоко поднимает свой пластиковый стаканчик.

Роберт выступает на шаг вперед и протягивает Брайсу прозрачную бутылку без этикетки. Младший Миллер отхлебывает и закашливается. Он проделывает все это не так ловко, как Шайла когда-то, но передает бутылку дальше, и остальные по очереди заходятся в кашле.

– Я помню свое первое пиво, – кричит Роберт, доверительно наклоняясь к девятиклашкам. Сьерру передергивает от отвращения.

Ветер усиливается, и меня пробирает дрожь. Наконец Джаред переводит взгляд на меня, расслабляя плечи. На лице у него написано облегчение. Но мое возбуждение улетучивается, когда он подносит бутылку ко рту. Это зрелище уже слишком знакомо и кажется неправильным, мучительным. Я борюсь с желанием выхватить бутылку у него из рук, но вместо этого втягиваю щеки, изображая рыбий рот, как мы делали в детстве. Его губы кривятся в улыбке, и он делает глоток.

Шайла Арнольд была одной из тех, кого всегда называют по имени и фамилии. Шайла Арнольд. В «Голд Кост» не было других девушек по имени Шайла. Думаю, что и других Арнольдов тоже. Но тем не менее еще при жизни все называли ее только так. Мистер Бомонт – когда произносил ее имя на перекличке. Большой Кейт – во время объявления состава актеров. Только близкие называли ее Шай, и то лишь иногда и к месту. Те, кто лично не знал ее, но говорят о ней сейчас, зачастую произносят ее имя и фамилию слитно, в одно слово. Шайларнольд. Так говорит и Сьерра Маккинли нынешним вечером, во время первого совместного ночного девичника выпускниц и девятиклашек в доме Никки спустя неделю после вступительной ночи. Нас тоже приглашали на такую тусовку, когда я училась в девятом классе. Тогда это выглядело как оценочное соревнование, замаскированное под вечер знакомств или что-то в этом роде. Пижамная вечеринка перед испытаниями, чтобы завоевать наше доверие, прежде чем нас сломают. «В этом году все будет по-другому, – мысленно повторяю я снова и снова. – В этом году все будет по-другому. Должно быть по-другому».

– Шайларнольд была твоей лучшей подругой, да? – спрашивает Сьерра, болтая голыми ногами, пока мы сидим за барной стойкой на кухне Никки. На Сьерре фланелевые мини-шорты с кружевной отделкой по краям и безразмерная футболка, которая почти полностью закрывает их, когда она стоит.

– Да. – Мне невыносимо слышать это имя из уст Сьерры, но я стараюсь не показывать виду.

– Представляешь, а я ведь знала ее. – Сьерра подтягивает колени к груди, и ее глаза бегают по большой кухне. С высоты наших табуретов мы можем видеть всех. – Вестхэмптонский пляжный клуб, – продолжает она. – Они с Карой Салливан были моими инструкторами по плаванию.

Шайла и Кара провели там столько летних каникул, управляя парусниками и оттачивая навыки плавания на спине. Именно там к Шайле пришли первые месячные летом перед седьмым классом. Она описала это в красочных подробностях в одном из своих самых длинных писем ко мне.

«Иногда они КОРИЧНЕВЫЕ, – писала она. – Это так отвратительно, и я чувствую себя чудовищем. Я даже не могу поговорить об этом с Карой. КОГДА ЖЕ НАЧНЕТСЯ И У ТЕБЯ, ЧТОБЫ МЫ МОГЛИ БЫТЬ НА ОДНОЙ ВОЛНЕ?!?!?! ПОЖАЛУЙСТА, ПОТОРОПИСЬ. Я ТЕБЯ УМОЛЯЮ».

Ее желание для меня – закон. На следующий день после получения письма я стянула с себя хлопчатобумажные шорты и обнаружила лужицу густой темной слизи на нижнем белье. Она просочилась через шорты, и я плакала в кабинке туалета, думая о том, как ходила по научному лагерю с пятнами крови на заднице – перед мальчишками, во время извлечения проб из пруда, в очереди в столовой. Я сидела в туалете до тех пор, пока моя вожатая не принесла мне прокладку размером с подгузник.

Когда я рассказала об этом Шайле, она пришла в восторг.

«Я куплю нам ярко-красные повязки на голову для первого дня школы, чтобы все знали, что мы – ЖЕНЩИНЫ», – написала она в следующем письме.

Она так и сделала. Я носила повязку неохотно, недовольная тем, что вынуждена выставлять напоказ свою глубокую, темную тайну как знак чести, когда на самом деле это казалось проклятием. Грэм, в то время еще просто школьный дурачок, а не убийца, выпал в осадок, когда увидел нас в библиотеке. Он показал пальцем на наши одинаковые прически и рассмеялся.

– А вы кто? Сестры по крови? Фу, мерзость! – завопил он. – Смотрите, не испачкайте меня своим кровавым дерьмом!

Шайла только рассмеялась и отмахнулась от него, как будто он пустое место.

– Прости, Грэм. Думаю, тебе не по зубам настоящая женщина. Хреновый из тебя мачо. – Грэм зашаркал прочь, бормоча что-то себе под нос. После того дня я с гордостью носила эту дурацкую повязку. Всякий стыд, одолевавший меня из-за вступления во взрослую жизнь, улетучился.