Число Приапа - Дарья Плещеева

– Женись прямо сейчас, – вдруг приказал Петракей. – Женись, пока у тебя еще денег нет! Ох, блин… ну вот что мне теперь с ней делать?..

Саша понимал – Кристинка на основании двух бурных ночей предъявляет какие-то требования. Если бы только финансовые – Петракей не сидел бы в позе полного отчаяния.

Поневоле пришла в голову сердитая мысль: если бы Тоня не разболтала подружке про Петракееву вылазку в Москву, все было бы чинно и аккуратно. Но Тоне уже высказано по этому поводу все – и даже чуть больше необходимого, раз она откровенно расплакалась. Называется, собрался жениться…

– Ладно. Работать надо, – вдруг решил Петракей. – Мишук тут кое-что предлагает, нужно собрать информацию. Вот, смотри…

Он полез в дорожную сумку, вытащил стопку рекламных проспектов на немецком и, кажется, на шведском языках. Саша уставился на них в ужасе – неужели велят переводить?

– Найди в Сетях все это в человеческом виде, подготовь докладную записку.

Понятие «докладная записка» Петракей не сам изобрел, а у кого-то подслушал. От Саши требовалось угадать, что именно хочет знать Петракей и на какие открытия он рассчитывает.

– Хорошо, – сказал Саша, взял бумажки и вышел.

Оказалось, Мишук задумался о совместном предприятии по производству каких-то латексных штучек. Саша сам заинтересовался, понесся по сайтам, с умопомрачительной скоростью вытаскивал материалы и засовывал их в электронный переводчик. Английским он владел прилично, но не хотел тратить время на чтение длинных статей.

Естественно, он на несколько часов забыл про Тоню. К концу рабочего дня он положил Петракею на стол записку на четырех страницах.

– Знал бы ты, как не хочется идти домой, – сказал Петракей.

Тут уж референт мог только сдержанно пожать плечами и элегантно развести руками. У него было примерно то же состояние души: не хотелось звонить Тоне, однако надо. Не хотелось, потому что пришлось бы извиняться. А кому нравится извиняться после трудного дня, когда голова пухнет от иностранных текстов и пестрых интернетных картинок?

Саша решил, что лучше сделать это утром. Во-первых, утро вечера мудренее. Во-вторых, вряд ли Петракей нагрузит референта еще одной докладной запиской. Можно выскочить из офиса, доехать до «Вольдемара», сводить Тоню в кафе – там где-то поблизости венская выпечка, всякие штрудели и трубочки со взбитыми сливками, птифуры всех видов и сердечки всех сортов. Тоне сладкое можно в любых количествах – она не полнеет.

Как нарочно, Петракей послал Сашу в свой второй офис за папкой с контрактами. Саша решил не звонить, а просто явиться в «Вольдемар». И явился…

Продавщицы, знавшие его, сразу доложили: Тоня была с утра, но уехала с каким-то мужчиной. Мужчина, чем-то похожий на киноактера Джейсона Стэтхема в фильме «Чертова дюжина», тут уже бывал, беседовал о чем-то с господином Хинценбергом, а теперь вот увез Тонечку.

Тут Саша призадумался.

У Тони было одно прекрасное качество. То есть Саша не мог бы четко сформулировать, в чем оно заключается, но понимал, что Тоня должна стать очень верной и надежной женой. Дело же было вот в чем. Женщины делятся на две категории: одни ориентированы на мужское общество, другие – на женское. Одним необходимо каждый день убеждаться в своей привлекательности и ловить влюбленные взгляды; они и замужем, и при внуках все еще будут требовать мужского внимания, и чем больше, тем лучше. Другие, получив в свою собственность законного мужа, будут очень довольны и напрочь забудут о существовании других мужчин, зато станут очень активно общаться с подружками.

Женщина, которая хочет произвести впечатление на мужчин, и женщина, которая хочет произвести впечатление на подружек, одеваются и ведут себя по-разному, но таких тонкостей Саша не понимал. Ему иногда казалось странным, как Тоня подбирает по цвету свои брючки, топы, блузки, сумочки, он предпочел бы видеть ее в маленьком черном платье, подчеркивающем фигуру, и с минимумом украшений. Но украшения, цветовая гамма, милые детальки – это угощение для женского взора; Тоня хотела нравиться той же Кристинке, одевавшейся с немалым вкусом, но, на Тонин взгляд, злоупотреблявшей черным цветом.

Кроме того, Сашу немного раздражало количество подружек. «Если вся эта дивизия незамужних дев и молодых жен будет толочься в семейном гнездышке, то мужу останется только собирать чемодан», – так думал Саша, когда Тоня отправлялась на очередной девичник или собирала у себя пять-шесть подруг.

Ему не казалось странным, что вокруг невесты почти нет мужчин брачного возраста. По простоте своей Саша думал, что все дело в его личных достоинствах; Тоня не ищет знакомств потому, что ей достался такой замечательный мужчина. Но «замечательный мужчина» и «свой мужчина» – это еще не синонимы. Тоня была довольна Сашей, потому что видела в нем «своего мужчину», а не наоборот.

И вот это кроткое преданное создание уезжает непонятно куда с посторонним мужчиной, даже не позвонив, не предупредив о своих планах!

В тот миг Саша искренне забыл, что обидел невесту, на первом месте была его собственная обида.

Несколько минут он думал – звонить Тоне или не звонить. Наконец собрался с духом.

Она не взяла трубку.

Минуты через две он позвонил еще раз – и с тем же результатом. Ситуация становилась какой-то балаганной – стоило на минуту упустить невесту из виду, как она умчалась с каким-то Стэтхемом и так увлеклась общением, что даже не может протянуть руку за телефоном.

Саша выскочил из «Вольдемара» очень недовольный. Он понимал, что скучающие продавщицы сейчас начнут перемывать ему кости. Они явно знали больше, чем сказали!

Они действительно знали, что мужчина, похожий на Стэтхема, забрал Тоню, чтобы потом заехать за Хинценбергом. И о том, что эксперт с этим мужчиной на «вы», они прекрасно знали. Но из понятного женского баловства придали совершенно невинному Тониному отъезду какой-то порочно-эротический характер.

Тоня не взяла телефон по простейшей причине – зная, что предстоит поездка в Кулдигу, она поменяла гардероб. А при ее любви к утонченным цветовым сочетаниям эластичные джинсы вместо легких брюк потребовали белого топа, полосатой кофточки и большой сумки, куда влез бы термос. Полищук предложил закинуть эту сумку в багажник, потому что заднее сиденье было зарезервировано для Хинценберга с его багажом: антиквар вез с собой дорогой фотоаппарат в сумке, больше похожей на старинную латышскую «пураладе» – сундук для приданого.

Так что, когда Саша пробивался к невесте, она просто не могла ему ответить.

Хинценберг искренне наслаждался поездкой – он из Риги выбирался редко. Хотя денег у него бы хватило на несколько дорогих машин, антиквар предпочитал ходить пешком. Фотография была его давним увлечением, причем волнообразным – бывали месяцы, когда он не прикасался к аппаратам, а потом вдруг покупал самые навороченные объективы и ездил на такси в зоопарк снимать розовых фламинго. Это была безобидная блажь – Хинценберг придумывал, чем бы еще себя развлечь.