Кольцо в знак мести - Пиппа Роско

– Она показала мне, что я за человек, Димитрий, и мне совсем не понравилось то, что я увидел. – Антонио покачал головой. – Я видел ужас на ее лице, боль. Боюсь, от этой точки пути назад уже нет…

– В какой-то момент нам всем приходится сталкиваться с самыми темными своими сторонами, – сказал Димитрий, но в его глазах не было ни капли осуждения. – Ты ее любишь?

– Да. Люблю, – без промедления ответил Антонио.

Он понял это еще в Буэнос-Айресе, когда нашел ее у окна в гостиничном номере. Знал, и все равно позволил ей уйти. Эмма предложила ему себя и свою любовь, а он отказался от этого. Отказался от нее самой.

– Тогда сделай все, что можешь, Антонио.

– Даже если это означает отказ от мести?

Эмма поплотнее закуталась в теплый халат и свернулась калачиком на диване в гостиной дома своей матери. Она прилетела в Лондон четыре дня назад и почти все это время проспала. Видимо, привычной реакцией ее организма на стресс был сон.

Так многое изменилось с тех пор, как она в последний раз была здесь. Не только для нее самой, но и для ее матери тоже. Бывшая комната Эммы теперь была занята хобби Марка. Повсюду лежали автомобильные запчасти, ящики с инструментами, порванная и испачканная машинным маслом одежда.

Эмма была удивлена, что это ее совершенно не расстроило. Наоборот, Эмма была рада, что мама встретила Марка, он хороший человек и очень любит Луизу. Господи, неужели она завидует собственной матери?

В гостиной все осталось точно таким же, как и раньше, но привычный вид вещей больше не успокаивал Эмму, как раньше. В комнату вошла Луиза, одетая в джинсы и просторную клетчатую рубашку в брызгах краски. Луиза Гилхэм была очень красивой женщиной, Эмма унаследовала от нее густые темные волосы и стройную фигуру. Но не внешность делала ее красивой. Красивой ее делало счастье: Луиза снова писала картины, она любила и была любима. По сравнению с матерью Эмма чувствовала себя серой и никчемной.

Эмма натянуто улыбнулась, когда заметила, как смутилась Луиза, увидев дочь на диване в семь вечера в той одежде, в которой та спала.

– Хочешь чаю? – спросила Луиза.

– Может, у тебя найдется немного виски?

Мать удивленно подняла бровь и, не сказав ни слова, скрылась в кухне. Она вернулась оттуда с двумя бокалами виски со льдом.

– Хочешь поговорить? – спросила Луиза, усаживаясь рядом с дочерью на старый, но очень удобный диван.

Эмма откинулась на спинку дивана, и Луиза положила ее вытянутые ноги себе на колени, нежно поглаживая их, как часто делала, когда Эмма болела. За прошедшие четыре дня Эмма успела рассказать матери про Антонио, ничего не утаив от нее. Но сейчас в голове Эммы крутился вопрос, который она в свое время так и не осмелилась задать.

– Я хотела спросить тебя о папе.

– О… Хорошо.

– Мам, вы с папой расстались из-за меня? Из-за того, что я заболела?

– Эмма… И давно ты так считаешь?

– С тех пор, как это произошло, – виновато пожала плечами Эмма.

– Девочка моя, нет, ты ни в чем не виновата. И рак здесь тоже ни при чем, – сказала Луиза, и в ее голосе были искренность и грусть. – Мы с твоим отцом поженились, когда были очень юными. И мы очень любили друг друга. А когда ты родилась, стали еще счастливее. Но в отличие от пар, которые взрослеют и развиваются вместе, мы этого не смогли…

– Значит, вы остались вместе из-за того, что я заболела? Это еще хуже…

– Нет, родная, мы остались вместе, потому что очень любим тебя. – Голос Луизы был тверд и непреклонен. – И эта любовь поддерживала нас в самые трудные времена. Ни я, ни твой отец не хотели бы поменять ни мгновения.

Эмма почувствовала, как от слов матери, груз, много лет лежавший на ее плечах, начал исчезать. И в этот момент она поняла, что Антонио был прав: она убегала от него. Скованная собственными страхами, она оставила его в тот момент, когда он больше всего в ней нуждался. И что хуже всего – она поступила с ним так, как, всегда боялась, могут поступить с ней самой.

– Ох, мама… – всхлипнула Эмма. Она резко выпрямилась и смахнула подступившие к глазам слезы. – Мама, я тебя очень сильно люблю, но я должна ехать.

Антонио изо всех сил сопротивлялся желанию ослабить узел галстука. Он не имеет права показать свою слабость ни перед Бартлеттом, ни перед отцом.

Они находились в конференц-зале элегантного офиса Бартлетта, всего в нескольких кварталах от офиса самого Антонио. Его злило то, что приходилось дышать одним воздухом с Майклом Стилом, но сейчас он должен оставить свой гнев. Бартлетт обещал вынести свое решение сегодня, после последних аргументов соперников.

Его отец громогласно разглагольствовал о том, что его возраст и опыт придают больший вес его словам и инвестициям, и о том, что он гораздо лучше, чем Антонио, подходит Бартлетту. И чем больше говорил Майкл, тем сильнее сам верил в то, что Бартлетт примет его сторону.

После того как Майкл закончил свою пламенную речь, Антонио немного помолчал, привлекая внимание Бартлетта. Прислушавшись к себе, он с удивлением понял, что в его душе царит полный покой. Пожалуй, впервые за много лет.

– Так много было сказано о силе, мощи и решимости, которые привели сюда моего отца, – начал Антонио. – О том, что именно он является самым подходящим человеком, чтобы инвестировать в вашу компанию. Но я не согласен. И не только потому, что я не верю ни единому его слову. – Он снова сделал небольшую паузу. – Вы – человек с крепкими моральными качествами, мистер Бартлетт, чего я, к сожалению, не могу сказать о себе, если откровенно, – хмыкнул Антонио, увидев неподдельный шок на лице Бартлетта. – Я ввязался в эту сделку не потому, что хотел инвестировать в вашу компанию, мистер Бартлетт, а потому, что хотел, чтобы сделка не досталась моему отцу.

Ему даже не нужно было смотреть на отца, чтобы почувствовать, что тот буквально вибрирует от счастья. Майкл искренне считал, что Антонио сам копает себе могилу.

– И чтобы достичь своей цели, я предал женщину, которой все мы и в подметки не годимся. Она смогла показать мне, что я желал лишь мести, в то время как должен был стремиться лишь к одному: быть лучшим человеком, чем мой отец. Ради себя и ради женщины, которую люблю. Я все еще хочу инвестировать в вашу компанию, мистер Бартлетт, но не ценой собственных моральных принципов. Но я должен предупредить вас, Бенджамин: если вы выберете моего отца, то продадите душу дьяволу. Как только вы примете решение – каким бы оно ни было, – я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз и помочь, если вы позволите.

Антонио встал со своего стула и направился к выходу. Ему хотелось поскорее покинуть офис и найти Эмму, где бы она сейчас ни находилась, чтобы вымолить у нее прощение. Но у Эммы были другие планы.

Она стояла в дверях переговорной и смотрела на Антонио. И она была необыкновенно хороша! Волосы ее были распущены, стройную фигуру плотно облегало яркое платье, а на ногах были туфли на неправдоподобно высоких каблуках. И все же при этом она оставалась самой собой. Яркая, женственная, сильная.