Вампир Лестат - Энн Райс

Перестав сопротивляться, я пригляделся к немуповнимательнее, а когда мне удалось хорошенько рассмотреть черты лица, котороея видел в театре лишь мельком, я буквально задохнулся от ужаса и покрылсяхолодным потом. Эти глубокие морщины, изогнутый и приоткрытый в насмешливойулыбке рот…

– Господи! Помоги мне! Спаси и сохрани меня,Боже!.. – пятясь, беспрерывно повторял я. Мне казалось невероятным, чтотакое лицо способно двигаться, принимать какое бы то ни было выражение и смотретьна меня с таким волнением, как это. – Господи! Боже мой!

– О каком боге ты говоришь, Убийца Волков? –спросил он.

Повернувшись к нему спиной, я издал поистине ужасноезвериное рычание и почувствовал, как его руки железной хваткой вцепились мне вплечи. В последней отчаянной попытке я рванулся, стараясь высвободиться, но онрезким движением развернул меня лицом к себе, и прямо передо мной оказались егоогромные черные глаза и улыбающийся сомкнутыми губами рот. Потом он склонилсяко мне, и я почувствовал, как его острые зубы вонзились мне в шею.

Словно утопленник, выплывший вдруг из глубины на поверхностьтемной воды и блеснувший в луче света. На память мне пришло слово, знакомое постаринным преданиям и сказкам, которые я слышал в далеком детстве.

– Вампир!!! – прозвучал мой последний, полныйужаса и отчаяния крик, в то время как я продолжал отбиваться от него, чемтолько мог.

А потом все вокруг меня словно застыло, и наступила полнаятишина…

Я сознавал, что мы по-прежнему находимся на крыше,чувствовал, как крепко обхватили меня руки ужасного существа. И в то же времямне казалось, что мы парим в невесомости и куда-то летим в темноте с ещебольшей легкостью, чем прежде.

– Да, да… – хотелось сказать мне. – Именнотак.

Вокруг меня стоял какой-то мощный гул, как будто кто-то билв гонг, исполняя на удивление красивую ритмичную мелодию. Звуки эти заполняливсе мое существо и доставляли мне неизъяснимое удовольствие.

Губы мои шевелились, хотя с них не слетало ни звука. В тотмомент это не имело никакого значения. Все, что хотелось выразить прежде, сталовдруг абсолютно ясным, и мне было совершенно не важно, что мысли мои оставалисьневысказанными. Впереди было еще столько времени, так много чудесного времени,чтобы успеть что-то сказать и что-то сделать. Спешить совершенно некуда.

Восхитительно. Мне казалось, что я произнес это слово, хотягубы мои при этом даже не пошевелились, я был просто не в состоянии сказатьчто-либо. Я вдруг осознал, что даже не дышу. И все же кто-то заставлял менядышать, ритм дыхания совпадал с ударами гонга, но все это не имело ровнымсчетом никакого отношения к моему телу. Однако я испытывал удовольствие, мненравился этот ритм, нравилось отсутствие необходимости дышать, говорить ипонимать что-либо.

Я увидел улыбку матери и сказал ей, что очень ее люблю. «Да,я всегда любила, всегда любила…» – ответила она. А потом я увидел себя вмонастырской библиотеке… Мне снова было двенадцать лет, и монах сказал: «Тывеликий ученый…»

И я одну за другой открывал книги и понимал, что могупрочитать их все – будь то на греческом, латинском или французском языке. Буквысветились и были необыкновенно красивы… Я обернулся и увидел перед собойпублику, собравшуюся в театре Рено и приветствующую меня стоя… Одна из женщинубрала от лица цветной веер, и я увидел, что это Мария-Антуанетта. Она назваламеня Убийцей Волков… Никола бежал ко мне, умоляя вернуться. Лицо его исказиламука, волосы растрепались, а глаза были обведены кровавыми полосами. Он пыталсясхватить меня, но я приказал ему убираться… Меня вдруг охватила мучительнаяагония, и сквозь невыносимую боль я почувствовал, что звучание гонга постепенноослабевает.

Я кричал, я умолял…

– Пожалуйста, не останавливайте его, пожалуйста… Я нехочу… я не… пожалуйста…

– Лелио, Убийца Волков, – произнесло существо,продолжая сжимать меня в объятиях, а я все кричал и плакал, чувствуя, чтоволшебные минуты заканчиваются.

– Не надо… не надо…

Я вновь начал сознавать тяжесть тела, ко мне вернулосьощущение боли, и я снова услышал собственные крики, а потом почувствовал, чтокто-то меня поднял, подбросил вверх… В конце концов я оказался на плечеужасного существа, и его рука крепко обхватила мои колени.

Я хотел попросить защиты у Бога, я хотел этого всеми силамидуши, но был не в силах сделать это. Далеко внизу под нами снова была улица,весь Париж накренился под невероятным углом, валил сильный снег, и дулпронизывающий ветер…

Когда я проснулся, меня мучила сильнейшая жажда.

Я умирал от желания выпить хорошую порцию ледяного белого вина,такого, каким оно бывает, когда его поздней осенью приносят из подвала. А ещемне хотелось съесть что-нибудь очень сладкое и душистое, например сочное,спелое яблоко.

Не знаю почему, но мне вдруг пришло в голову, что я лишилсярассудка.

Открыв глаза, я увидел, что уже наступает вечер. Свет заокном можно было принять за утренний, но прошло слишком много времени. Поэтомуя был уверен, что это вечер.

Сквозь широкий каменный проем окна с толстыми решетками мнебыли видны покрытые снегом поля и леса, а вдалеке торчали высокие крыши и башнималенького городка. Ничего подобного я не видел с тех пор, как вышел изпочтовой кареты. Я снова закрыл глаза, но видение не исчезло, как будто я их ине закрывал.

Однако это не было видением. Все происходило на самом деле.Несмотря на открытое окно, в комнате было тепло. Совсем недавно в ней еще горелкамин – я чувствовал это по запаху. Но теперь огонь потух.

Я пытался прийти в себя и все обдумать. Однако в головулезли лишь мысли о холодном белом вине и корзине яблок. Яблоки буквально стоялиперед моими глазами. Я даже отчетливо представил себе, как падаю вниз с веткидерева и чувствую вокруг себя запах свежескошенной травы.

Зеленые поля купаются в ослепительных лучах солнца. Оноотражается в темных блестящих волосах Никола и в покрытой лаком, отполированнойповерхности его скрипки. Звуки музыки устремляются к бегущим облакам, а на фонеголубого неба я вижу башни отцовского замка.

Башни…

Я снова открыл глаза.

И понял, что лежу в комнате высокой башни, находящейся внескольких милях от Парижа.

А на маленьком, грубо сколоченном деревянном столике прямопередо мной стоит бутылка белого вина – именно то, о чем я мечтал во сне.

Я долго не решался дотронуться до нее, все это время несводя глаз с застывших на ледяной поверхности стекла капель. Мне казалосьневозможным, что я могу взять эту бутылку и выпить из нее вина.