Книга для… - Марат Немешев

* Кто ты? А сейчас постараюсь сформулировать, почему это письмо я пишу именно Тебе. Иногда мне кажется, что все случайности закономерны (обратное тоже, в общем, то верно). Так получилось, что твое существование помогло мне недавним весенним вечером. Уже за это я тебе благодарен. При чем благодарен не за поступки, которые ты совершила, думая обо мне. А вот просто за то, что ты есть, за то, какая ты есть и за то, где ты есть. Возможно, я слишком сумбурно пишу. Это все из-за волнения. Странного, необъяснимого волнения перед неизвестностью, перед незнакомым человеком, перед незнанием. Не зря говорят, что Знание – сила. Так вот, я бы хотел знать тебя. Не знать О тебе, а именно тебя. То есть, не объем груди, школьные оценки или девичью фамилию матери. Конечно, твои ответы на эти вопросы мне тоже интересны. Хотя, скорее даже не ответы, а твое отношение к самим вопросам. Какие из них тебя смутят, а какие покажутся глупыми или неуместными.

* Кто он? Собственно, я уже сказал, что в принципе меня не интересует твоя личная жизнь. Существование его, возможно, даже их. Странно, каждый день мы встречаем сотни людей, многие из которых могли быть лучшими друзьями, вторыми половинками, соратниками. Но проходим мимо лишь потому, что не учились вместе, не росли в одном дворе или не ходили в один кинотеатр. И вот всего на одну секунду мне показалось, что в тебе есть что-то, чем ты готова поделиться и недостает чего-то, что есть у меня. А он… Верю, что ты и от него получаешь, что-то важное, что-то меняющее тебя, уже изменившее. Я с трепетом отношусь ко всем радостям и неудачам, людям и событиям в твоей жизни, сделавшими тебя такой, какая ты есть. Именно они сформировали человека…

* Что произошло? Я общался в интернете с человеком… с образом человека, который сам себе придумал из редких телефонных разговоров, коротких писем и часов одиночества. Палитра всего нескольких цветов. Ярких, насыщенных, но ограниченных оттенков. Правда, мы всегда общаемся не с людьми, а с нашими представлениями о них, но в жизни эти представления краснеют, у них развеваются волосы на ветру или по щеке бежит слеза. А в интернете… Они могут лишь в скобках написать обо всем этом. Но разве можно написать «Извини, я не могу сейчас ничего написать»? Мы расстались, и черную дыру в моей душе осветила вспышка. Этой вспышкой была ты. Я не пытаюсь заменить расставание новой встречей, один образ другим. Просто иногда, верю, что жизнь – кинолента, а Бог – гениальный режиссер, скрывающий сценарий от актеров-людей, чтобы их игра была более естественной. Бог триедин? Да – это режиссер, сценарист и продюсер в одном лице».

Как только я дописал предложение, зазвонил телефон в прихожей. От неожиданности выронил ручку – если бы я только знал, что произойдет дальше. Что в сценарии моей жизни так много эпизодов, дающих мне шанс понять задумку Великого режиссера. Убедиться в его существовании и затем позволить себе импровизации. Но тогда я просто подошел к телефону и снял трубку.

– Эээ. Алло, – прикрыл микрофон рукой, не в силах сдержать нервное щёлканье зубами – наверняка, звонит она, ведь мой домашний номер телефона определился мобильником.

Прошло несколько секунд, и на том конце повесили трубку. Я вернулся к столу. Перечитал то, что уже написал. Что дальше? Внезапный звонок полностью сбил меня с толку. Посидел немного с закрытыми глазами и продолжил письмо.

«А еще… Я верю, что встреча наша не случайна. Дата и место ее не были определены. Возможно, она произошла чуть раньше или позже положенного срока, но мне принесла избавление от мук бесперспективного существования. Если вспоминать о теории переселения душ и множественности миров, то мы уже были знакомы и будем знакомы. И мне кажется, что количество твоих перерождений больше, чем у меня. Ты знаешь то, чему мне еще нужно учиться. Долго. Быть может, всю жизнь. Я не могу просить подождать меня, но… Даже тогда, после окончания этой прогулки в пространстве и времени, когда померкнет свет и исчезнут земля и море, где-то там, наверху, мы обязательно увидимся вновь, и я скажу тебе: „Здравствуйте“…

Негромкий хлопок, одновременно вспышка и струйки дыма, обжигающие касания к спине и шее, темнота. В комнате стало темно. Затем загудел и включился телевизор. Он немного осветил одну стену, но в глазах по прежнему статичная картина яркого контрастного пространства вокруг. Первые секунды, я ничего не смог сообразить… Взорвалась лампочка над головой. У меня люстра с яркой галогеновой лампой, она то и взорвалась. Я посмотрел на лист бумаги перед собой. В слабом голубоватом свечении экрана на ней проступили несколько прожженных полумесяцев. Осторожно провел рукой по шее. Из нее торчал небольшой осколок. Включил бра на стене и вышел в кухню. Думать обо всем этом не хотелось. Подмел пол к комнате (несколько стекляшек проплавили линолеум), слегка порезал руку. На шее и спине насчитал три маленьких ожога. Слова, которые писал, были последними на странице. Я поставил многоточие после слова «Здравствуйте», подписал своим именем и сложил лист вчетверо. Положил в нагрудный карман куртки и лег спать. Снов не видел.

Четверг получился скомканным. Я периодически доставал письмо из кармана и пытался определить по расположению прожженных участков свое будущее. Думал о том, как передать его девушке из такси. Постоянно натыкался на воспоминания о Тане. Везде. Последней каплей были новости по радио. Говорили о юбилее «современной оперы» «Юнона и Авось». Как только начали говорить об этой дате, я уже знал, чем все закончится. Но радио было в другом конце кабинета, и бежать к нему было лень. Я уже предчувствовал финал сообщения, знал, какие слова сейчас услышу. И услышал.

Я тебя никогда не забуду.

Ты меня никогда не увидишь.

Мысли о незнакомке, Тане и мужчине, который меня боится, иногда перебивали другие – о скором приезде Саши. Он явно привнесет какое-то новое звучание в мою историю. Вот только какое? Четверг был одним большим вопросительным знаком. Точку над i поставить не удавалось. Какое-то отсутствие соответствия между чем-то и чем-то. Я даже не мог определиться между чем и чем. Хотелось отдохнуть, хотя не чувствовалось усталости. Будущее представлялось набором разрозненных деталей конструктора, из которых мне предстояло построить… что? Башню? Замок? Хижину? Сумасшедший дом? Я был готов к абстракциям, но не выдерживал жесткости реального мира. Недостаток имен. Безымянный четверг. А еще на безымянном пальце носят кольцо, которое означает…

Вечером я вынул из коробки плеер, вставил диск, надел наушники… Батареек внутри не было. Выковырнул из пульта дистанционного управления телевизором. Диск с трудом раскрутился, звук застрял где-то внутри блестящей коробочки. И обо всем этом мне некому рассказать! Ну, не позвоню же я друзьям и стану жаловаться на отсутствие батареек в плеере! Нет, пожалуй, ни одного человека, которому это было бы интересно. Я не могу писать книгу для друзей. Для родственников. Для знакомых. Я не интересен им. А вот незнакомому человеку… Я вновь достал из куртки письмо той девушке. Надо писать книгу для незнакомца? Лег спать уверенный в том, что ночью увижу сон, который все объяснит. Ну, или хотя бы намекнет на то, что объяснение существует.

Пятница – мизинец.