Чердаклы - Валерий Шемякин

А потом я набросилась на него и кусала, и выла, и лизала сгустки засохшей и размокшей от пота звериной крови. У него все было такое большое… большие руки и толстые пальцы… О боже, если бы это видел папа…

Я так и не узнала, что ела. Чем он меня одурманивал? А он просто встал, натянул свои безразмерные трусы и ушел. Я – дичь? Я кричала ему вслед:

– Я верну тебя и навсегда замурую в пещере, а потом приведу к замурованному входу выводок диких кошек…

А-а… ну да, справились без меня… замуровали… большое безжалостное животное… Кто теперь его откопает?.. Нет, не будет дороги назад. Я не смогу больше жить как жила. Надо будет либо умереть, либо превратиться в самку орангутанга.

Конечно же, все было не совсем так, как представлялось теперь маленькой Даше. Совсем не так.

При выезде на Московскую трассу она едва не сталкивается с фурой, перекрывшей поворот, выворачивает и гонит прямо через Кунеевку. На предельной скорости проскакивает пост ГАИ, обгоняет автобус с детьми, радостно машущими ей из-за стекол, вылетает на встречку и… видит летящую прямо в лоб какую-то колымагу…

Миша Павлов

– Русский инет забит двумя маниакальными идеями, – говорит Фридрих Рюриков. – Президент и пришельцы! Пришельцы и президент!

– Какой президент? – спрашивает Павлов.

– Сегодня Павлов, – отвечает Рюриков. – Старик расспрашивал меня о тебе. Он в тебя верит, в твою преданность идеалам Корпорации.

Они летят из Самары в президентском Ми-8 через горный перевал. Перед Самарой они торжественно закрыли саммит, пожелали гостям приятных развлечений – неофициальная часть предусматривает охоту на лося (лося доставили грузовым Су-80 из Вологодской области) и лов белой рыбы, а сами спешно покинули Волжский Утес.

– Он сказал, – продолжает Фридрих, – столицу надо переносить. Москва – рассадник белых тараканов.

– Да-да-да, – подхватывает и.о. президента. – Опять же пробки.

– Что нам пробки… Из пещеры будем управлять.

– Как же мы все в ней поместимся?

– Кто все? Нам не нужны все. Ни партия, ни правительство…

Миша делает понимающее лицо:

– А, ну да, да-да-да. Высокие технологии. Хай-тек.

– Хай, – говорит Фридрих. – Мы умеем извлекать технологии из ничего. Из всякого отжившего дерьма. Тебе, наверное, давали посмотреть доклад ЦРУ о чисто русских технологиях виртуального обмана? Мне Старик показывал. Американцы, типа, заметили, что на их снимках из космоса какой-нибудь наш военный аэродром, расположенный в точно обозначенном месте, вдруг оказывается перемещенным километров на пятьсот в сторону. Такая же картина с другими объектами – закрытыми городками, стационарными пусковыми установками, военными заводами. Что за бред и чушь, думают американцы, и только недавно сообразили: русские создали технологии-иллюзионы, такие вот структуры, рисующие правдоподобные миражи. Ты знал об этом? Будто бы в основе этих технологий – наши ЭВМ, построенные еще в семидесятые годы. Удивительно! – эти ламповые мастодонты справляются с задачей превосходно – гонят для спутников картинку, не имеющую ничего общего с реальной. Их эксперты не хотят верить, что это наши собственные отечественные разработки, и ломают теперь головы: а какова истинная военная мощь России?

– Я эту байку слышал в другой интерпретации. Вроде бы наши умельцы строили из картонных коробок военные комплексы в степи. Дома, казармы, пусковые установки, все такое. Через какое-то время за ночь разбирали и переносили на новое место…

– Ну-у, – недовольно мычит Фридрих, – это совсем другая история!.. А ты знаешь, чувак в пещере неплохо освоился…

– Кругом америкосы! – перебивает его Миша. – В каждом доме америкосы, на каждой буровой америкосы, в каждом компьютере америкосы! Вся наша оборона строится на деньги америкосов и все наши ракеты собираются на заводах, принадлежащих америкосам. Америкосы везде. С этим надо покончить!

Фридрих при этих словах как-то беспокойно елозит в своем кресле.

– Штокман! – вдруг вскакивает Павлов. – А где мой ядерный чемоданчик? Ты не видел?

– Ядерный? Зачем он тебе? Наши ядерные арсеналы пожрал вирусняк. У тебя есть теперь кое-что пострашнее.

– Ага, – выдавливает из себя Павлов, успокаивается и как ни в чем не бывало спрашивает: – А ты в пришельцев веришь? – Он все никак не может отойти от увиденного в Самаре.

– Конечно, верю, – отвечает Фридрих, – против фактов не попрешь. Кирсан Илюмжинов утверждает, что многие главы субъектов побывали в гостях у пришельцев, но открыто об этом не говорят. А вот сам он…

– Просто бунт какой-то… А что они предлагают?

– Да никакого бунта. Устали люди.

– Воровать устали?

– Пришельцы им говорят: давайте мы у вас полный аудит проведем, задействуем весь наш следственный аппарат, на самом высоком уровне.

– Ой! Бабушкины сказки.

– Я вот думаю: не пришелец ли наш Гриша?

– Он что, еще живой? – Павлова передергивает.

– Доподлинно известно, что Джордж Сорос – пришелец, – продолжает Рюриков. – Джулиан Ассандж – пришелец! Герман Стерлигов – пришелец! А Кургинян? А феномен нетленных мертвецов? Про ламу Интигилова слышал? Восемьдесят лет назад скончался, а недавно вскрыли его гроб – лежит там себе красавец как живой. Таких вот неразложившихся трупов обнаруживают все больше – это останки пришельцев.

– Откуда такая уверенность? – спрашивает Павлов.

– Старик рассказывал.

– О себе он что-нибудь рассказывал?

Фридрих пожимает плечами:

– О себе он ничего не рассказывал. – И, минуту помолчав, просит: – Не называй меня прилюдно Штокманом. Я – Рюриков.

– Переустрою, сцуко, все! – кричит Миша восторженно. – Тотальные реформы, фак!

Идиот, с тоской думает Рюриков, всякое бывало, но чтоб такой ушлёпок стал президентом…

– У тебя получится, – произносит он негромко, но достаточно внятно, – каждый раз поражаюсь твоей решительности, твоему умению в нужный момент собрать волю в кулак.

… … … … … … … … … … … … … … … … … … … две головы – Фридриха и Михаила:

После уничтожения Нью-Йорка и поражения США стало предельно ясно: у вас не осталось выбора. Только безоговорочное подчинение нашей воле. Можете не подчиняться. Можете восстать. Нас это не волнует. Вы нам не нужны. Только мы знаем, что впереди и куда следует двигаться. Если вы покорно следуете за нами, у вас сохраняется шанс на дальнейшее существование. Но предупреждаем: никакого сотрудничества. Делаете лишь то, что вам велят. Любая попытка возражать – самоубийственна. Сопротивление абсолютно невозможно. Никакой линии фронта нет – Мы везде! Покорность или Смерть!.