Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - Генри Лайон Олди

– Верная тактика и резерв в засаде – это путь к победе.

Возразить было нечего.

– Если верить невеждам, великий Персей, сражаясь за руку прекрасной Андромеды, истребил более двухсот человек. Но мудрецы – о-о, мудрецы…

– Двести человек? – Амфитрион с презрением цыкнул через губу. – А тысячу не хочешь? Горгона всех в камень! Целую армию!

– И все же, – упорствовал раб, – я бы отнесся к этой версии с недоверием. Разве привел бы жених Андромеды две-три сотни воинов из опасения перед одним человеком? Тем более, Персея у эфиопов никто не знал…

– Ничего, – буркнул мальчик. – Не знали, так узнали.

– Вот! Я слышу голос мудрости! Кроме того, во дворце Кефея не нашлось бы зала, способного вместить такую прорву народа. Однако в нашей истории есть немало и других темных пятен.

– Это каких же?! – ощетинился Амфитрион.

– К примеру, Андромеда, дитя эфиопского племени, должна быть черна кожей. Зря, что ли, эфиопов зовут Людьми-с-Обожженным-Лицом? А твоя достопочтенная бабушка…

Ответ Амфитрион знал с младенчества:

– У эфиопов царского рода кожа светлее, чем у их подданных!

– Допустим. Но сам брак Персея и Андромеды выглядит еще более удивительным! Кефей, отец Андромеды, имел трех братьев. Ими были Феней – жених Андромеды, убитый твоим дедом – Эгипт и Данай. У Эгипта был сын Линкей. Таким образом, Андромеда – двоюродная сестра Линкея. Запомним сей факт.

Раб сделал паузу. Подтверждения он не ждал – всего лишь набрал воздуха для очередной тирады. Но Амфитрион машинально кивнул. Сестра. Двоюродная. И что, небо упало на землю?

– Линкей родил Абанта, Абант родил Акрисия, Акрисий родил Данаю. Твой дед Персей – сын Данаи и Зевса. Улавливаешь?

Мальчик долго молчал, подсчитывая в уме. Дважды он сбивался, но упрямо начинал заново. Имена и степени родства путались, разбегались мышами по полу. Стоило титанического труда изловить их и посадить в клетку разума.

– Выходит, моя бабушка моему дедушке…

Он прикинул еще разок. Ошибка исключалась.

– Пра-пра-бабушка?

– Мудрость! – возликовал педагогос. – Великая мудрость снизошла к нам!

– Чепуха! Бабушка тогда давно умерла бы!

– Невеждам это без разницы. Но мудрецы – о, мудрецы знают, как трудно взять женой собственную пра-пра-бабушку! Это доступно лишь бессмертным богам. А еще мудрецы отмечают, что в нашей истории имеет место странное совпадение имен. Ибо мы видим несомненное сходство в именах Медузы, убитой Персеем, и Андромеды, взятой героем в жены[55]. В ряде толкований оба этих имени звучат как «Владычица». Но если Медуза – просто Владычица, то Андромеда – Владычица Мужей, что дает нам основания…

– Заткнись! Замолчи!

– Ты чего кричишь? – спросил дедушка Персей. – Голова болит?

Мальчик огляделся. Хитрый раб предусмотрительно удрал.

– Н-нет…

– Тогда идем, – велел Персей. – Не отставай.

– Запомни это место…

Они шли по стадиону, дед и внук, как ранее шли пешком через весь Аргос. На них глазели. Мальчик стеснялся, мужчина был равнодушен. Мимо домов, храмов, лавок; между Аспидом и Лариссой, двумя холмами, увенчанными парой акрополей; и вот – мимо трибун, вырубленных в склонах других, дальних холмов. Казалось, на них глазеют по-прежнему. Стадион пустовал – ни души. Лишь тени давно умерших зрителей выбрались из глубин Аида. Хлебнув жертвенной крови, они на краткий миг вернули себе память – да, это Убийца Горгоны, как же он постарел, мы помним, о, мы помним его молодым…

Кипарисовый столб – старт бегунов. Второй столб – середина пути. Третий – финиш. Он возвышался у «пращи», напротив судейских мест. Столб украшала надпись «Поверни!» – руководство тем, кто бежал двойную дистанцию. Остальные столбы гласили: «Спеши!» и «Держись!»

«Спеши! – думал мальчик. – Не то опоздаешь стать героем…»

«Поверни! – думал мужчина. – Оглянись, и увидишь начало пути…»

«Держись!» – шептал стадион обоим.

Мальчик понимал, что он не первый, кого дед приводит сюда. Здесь бывали папа Алкей, дяди Электрион и Сфенел… Мальчик не догадывался, что он все-таки первый. Остальных Персей брал на состязания, когда трибуны гудели от приветственных кликов. Пустой стадион он берег для внука – этого внука – сам не зная, почему. Дыхание тайны – для Амфитриона Персеида.

– Я стоял здесь…

Мальчик со всех ног кинулся к постаменту для дискоболов. Залез, примерился, взмахнул рукой. Чего-то не хватало. Ах, да – он спрыгнул, взял камень и опять забрался наверх. Эй, Гелиос! Берегись – зашибу! Говоря по чести, камень улетел не слишком далеко. Разочарован, Амфитрион бросил еще один камень, затем – еще…

– А он сидел тут…

– Кто?

Персей не ответил. Готовясь к новому броску, Амфитрион вдруг понял: кто! Рука стала мертвой. Камень упал на землю. Но дед сделал жест, словно поймал «диск» в полете. Мальчик представил, как чечевица из бронзы сокрушает дедову плоть, как он сам несется к трибунам, не в силах перехватить удар судьбы… Чужое прошлое ударило в голову неразбавленным вином. Понеслись в хороводе скамьи, колонны, столбы. Присев на край постамента, чтоб не упасть, Амфитрион боролся с дурнотой. Никакой целитель не помог бы ему в этой борьбе.

– Запомни это место, – повторил Персей. – Здесь началась моя война с Косматым. Тридцать лет назад. Я не знал тогда, что это война.

– Война?

Их разделяло пространство: от «пращи» до западных трибун. Их разделяло время: сорок один год. Их разделял опыт: гора и песчинка. И все равно Амфитрион впитывал слова деда, как сухая земля – воду. Видел тоску на его лице. Чуял кислый запах старости. Грайи, богини дряхления, бродили вокруг Убийцы Горгоны – убийцы их сестры! – боясь приблизиться на расстояние удара.

– Вон там, – палец деда указал в дальний конец стадиона, – храм Аполлона. Я был в храме, когда пришел Косматый. Я только что вернулся с запада. Он уходил на восток. Потом болтали, что я метал диск, будучи во хмелю. Это ложь. Просто Косматый говорил со мной наедине. Недолго, но этого хватило…

– Радуйся, брат.

– У меня нет братьев. Я один у матери.

– Зато не один у отца. Радуйся, Персей, сын Зевса и Данаи Аргивянки! Я – Дионис, сын Зевса и Семелы Фиванки.