Аферист его Высочества - Евгений Сухов

– Я не хочу уподобляться Скупому Рыцарю или Кощею Бессмертному и чахнуть над сокровищами, в одиночестве созерцая их и благоговея перед ними. К тому же, – здесь Андрей Федорович сделал небольшую паузу, – состояние моего здоровья не позволяет мне надеяться на долгое пребывание в мире сем. Нет, – Лихачев жестом остановил готовые вот-вот вырваться слова Долгорукова о том, что он надеется, что Андрей Федорович еще долго будет жить в здравии и счастии, – я говорю это без всякого кокетства или преувеличения. Я просто констатирую факт. Мне и правда осталось недолго пребывать на этом свете[2]. Поэтому, покуда я жив, я бы хотел устроить свои коллекции наилучшим и желаемым для меня образом. То есть учредить общеобразовательный публичный музей по части изящных искусств[3], чтоб жители города и все приезжие могли приобщаться к великому и прекрасному.

Последние слова были сказаны со слезой в голосе.

– Похвально, – только и мог ответить Сева.

– А потом, что-то я намерен все же оставить в семье, – словно мысля вслух, произнес Андрей Федорович. – К примеру, вот, «Мадонну с Младенцем», – Лихачев указал изнеженной рукой с бледными пальцами на картину Пулиго. – Возможно, одного из Тицианов…

– А что, много денег нужно, чтобы приобрести дом для музея? – как бы мимоходом спросил Долгоруков.

– Сто восемьдесят тысяч, – просто ответил собиратель древностей.

– Вот так вот четко и конкретно? – поднял удивленно брови Всеволод Аркадьевич.

– Просто столько стоит дом Александрова на Большой Красной, – ответил Лихачев. – Такой… Двухэтажный. Он весьма подходит для устройства в нем общедоступного музея. Знаете его?

– Знаю, – немного подумав, сказал Долгоруков. – Действительно, хороший дом.

– Хороший, – кивнул Андрей Федорович. – Только денег таких у меня не имеется.

– Так вы продайте что-нибудь из своей коллекции, вот деньги и появятся, – осторожно произнес Сева.

– Продать? – иронически посмотрел на Долгорукова Андрей Федорович. – И вы туда же? Продать? Да что же продать? И кому? Дорогой Всеволод Аркадьевич, да кто в нашем городе сможет выложить такие деньги за произведение искусства?!

– Ну, я не сказал, что вам нужно продать что-либо из вашей коллекции кому-нибудь из жителей нашего города, – ничуть не смутился Сева. – Есть ведь и в иных городах Российской империи настоящие ценители искусства.

– Да? – опять с некоторой иронией посмотрел в глаза Долгорукова Андрей Федорович. – Это в каких же?

– Скажем, в обеих столицах, – не очень уверенно произнес Сева.

– И вы предлагаете мне туда съездить?

– Совершенно не обязательно. Можно и пригласить их к себе, – как-то слишком уверенно заявил Всеволод Аркадьевич, чем вызвал на лице собирателя древностей невеселую улыбку.

– И кого же вы предлагаете пригласить сюда? – спросил Андрей Федорович.

– Ну, скажем, великого князя Михаила Николаевича, – теперь уже осторожно произнес Долгоруков.

– Это… председателя Государственного Совета? – широко раскрыл глаза Лихачев.

– Именно, – подтвердил Сева. – А возможно, приглашения и не понадобится. И Его Высочество великий князь сам к вам пожалует.

После этих слов возникла пауза. Мадонна на картине Доменико Пулиго, держащая на руках Младенца, раздумчиво-удивленно смотрела прямо в глаза Лихачева и одновременно пыталась поймать взгляд Долгорукова. Младенец вообще отвернулся, всем своим недоверчивым видом показывая, что абсолютно не верит в приезд великого князя.

– Прошу прощения, что вы сказали? – первым нарушил молчание собиратель старины.

– Я сказал, что, возможно, Его Императорское Высочество великий князь Михаил Николаевич сам изволит посетить ваш дом с целью приобретения одной из картин вашей коллекции, – с легкой улыбкой произнес Всеволод Аркадьевич. – В частности, Тициана. Ведь вы, насколько я понял, собираетесь оставить в семье только одну картину этого великого мастера?

– Ну… да.

– А какую? – быстро спросил Сева.

– Скорее всего «Ассунту», – ответил Андрей Федорович. – Она очень нравится моей жене.

– Значит, портрет Карла Пятого вы можете продать?

Лихачев недоверчиво посмотрел на гостя:

– Но с какой стати председатель Государственного Совета приедет ко мне?

– Я уже сказал: торговать Тициана, – мягко улыбнулся Долгоруков.

– Я все равно не понимаю…

– Да все очень просто. О Научно-промышленной выставке в Екатеринбурге вы, конечно, слышали?

– Слышал, – ответил Лихачев.

– И знаете, что Его Высочество избран почетным президентом выставки и приедет на ее открытие?

– Предположим.

– Так вот, – продолжил Долгоруков. – В планы великого князя Михаила Николаевича входит посещение нашего города. Скорее всего это произойдет на обратном пути с выставки. По крайней мере, в городе уже вовсю начата подготовка к визиту Его Высочества.

– Но с какой стати великий князь будет меня посещать? – посмотрел на собеседника собиратель древностей.

– Чтобы осмотреть ваши коллекции, – ответил Долгоруков. – Но главным образом для того, чтобы приобрести у вас «Карла Пятого».

– Но как…

– Видите ли, – мягко промолвил Сева. – Я немного знаком с Ее Высочеством великой княгиней Ольгой Федоровной, супругой великого князя, – легко соврал он. – Несколько лет назад, когда я еще проживал в столицах, меня представила ей одна моя родственница, баронесса Буксвилль, фрейлина Ее Высочества. О, это замечательная женщина! – восхищенно произнес Всеволод Аркадьевич и в подтверждение своих слов закатил глаза под лоб. – Я, конечно, имею в виду великую княгиню Ольгу Федоровну. Она святая. Просто святая подвижница. И очень любит великого князя. А он… Он просто в ней души не чает. Знаете, – Долгоруков доверительно посмотрел на собирателя древностей, – я, конечно, бывал влюблен, и не раз, но никогда не видел, чтобы люди, не вчера обвенчавшиеся, сохраняли при долгом совместном проживании столь трепетные и нежные чувства друг к другу.

– Такое случается… – не совсем уверенно протянул собиратель ценностей.

– Так вот, – пресек Всеволод Аркадьевич попытку Лихачева вставить в его тираду несколько словечек. – Великая княгиня является страстной поклонницей Тициана. Не далее как полтора года назад, как мне сообщила моя знакомая фрейлина, Ее Высочество приобрела небольшой портрет папы Юлия Второго кисти Тициана за сто пятьдесят тысяч, хотя стоил он много меньше. Так ей хотелось иметь у себя еще одного Тициана. А ваш «Карл Пятый» вполне потянет на сто восемьдесят тысяч, кои необходимы вам для приобретения особняка Александрова…