Удавка для Снежной королевы - Инна Балтийская

– Передай его Маше.

– А вы куда? – я не поверила своим ушам.

– Меня срочно вызывают. Я Маше вечером позвоню.

Через мгновение он уже выбежал из зала. Мы с Сашей переглянулись:

– Ну вот, на одного зрителя меньше. – вздохнула я. – Теперь нам с тобой придется вдвоем букеты дарить.

Заиграла музыка, на сцену вышла неправдоподобно красивая Маша. Высокая, стройная, в белоснежном кружевном платье невесты, с распущенными белыми волосами, в которые были вплетены лилии… Лицо девушки, и без того похожее на тонкий фарфор, казалось еще белее от подсветки, и на нем ярко сверкали огромные, чуть удлиненные темно-серые с синим отливом глаза, похожие на два ослепительных драгоценных камня. Белый луч прожектора, в полной темноте направленный на певицу, внезапно порозовел, и лицо Снежной королевы окрасилось нежным румянцем, а алые кружева превратились в оперение сказочной птицы… Публика зааплодировала. Маша пела сама, без фанеры, приятным высоким голоском, правда, песни оставляли желать лучшего.

– Ей надо дать приз «Красота спасет мир!» – выдохнул потрясенный Саша.

– Закрой глаза и слушай! – для порядка прошипела я. – Ты на концерт пришел, а не конкурс красоты!

На самом деле я даже не ревновала любимого к Маше. Она была слишком красива и для него, и для молодого следователя, и для сцены нашего провинциального городка…

Песня закончилась, и я с букетом Белова подошла к сцене. Маша тоже подбежала к самому краю, нагнулась ко мне и прошептала на ухо:

– Куда Оскар делся?

– Его срочно вызвали, по работе! – ответила я, нервно оглядываясь на зал. – Ты не волнуйся, он тебе вечером позвонит.

Яркие серые глаза красавицы потускнели от слез:

– Значит, его работа важнее всего, а я должна ради него отказаться от карьеры!

– Не раскисай, зрители смотрят! – сквозь зубы зашипела я. – Хочешь делать карьеру – вперед, улыбайся!

Маша отошла от края сцены, нервно крутя в руках букет лилий. Она неуверенно поискала глазами человека, которому могла бы их передать, но никто не торопился ей на помощь. Тем временем музыка вновь полилась из динамика. Маша решительно подошла к микрофону, сняла его и свободной рукой бросила лилии в зал. Они упали почти перед носом охранника, который нагнулся, поднял цветы и с довольной ухмылкой положил из на соседнее свободное сидение. На полусогнутых ногах, чтобы не мешать зрителям со второго ряда, я подошла к нему и, перекрикивая музыку, сообщила:

– Не расслабляйся, в конце песни подойдешь с этими цветами к Маше и вновь их вручишь.

Полюбовавшись на вытянувшуюся от удивления физиономию мордоворота, я вернулась на место. Второе отделение было короче первого, и прошло оно как-то в хлопотах, незаметно. Скучать нам не пришлось – мы с Сашей и обоими охранниками по очереди подбирали брошенные Машей со сцены цветы, вручали их певице, она снова бросала букеты в зал, мы подбирали их и вручали снова… Я все ждала, что вот-вот зрители заметят наши манипуляции и начнут смеяться, но в зале было настолько темно, что, похоже, на круговорот цветов в природе никто внимания не обратил.

В конце отделения нам с Сашей пришлось пережить еще один культурный шок. Заключительную песню про Снежную королеву Маша пела совместно с Каем и Гердой. Зрелище оказалось ошеломляющим. Длиннющая Герда и с трудом достающий ей до подбородка Кай по-прежнему выглядели актерами дешевого порнофильма, а красавица Маша в белоснежных кружевах казалась юной выпускницей Института благородных девиц, которая вместо собственной свадьбы по ошибке попала в бордель. Но хуже всего было то, что Маша пела вживую, а жуткая парочка московских гастролеров вместо своих голосов предпочло врубить «фанеру», Возможно, петь вживую они не умели вовсе. И вот они мелкими бесами вились вокруг Маши, а их дурные голоса из динамиков почти полностью заглушали ее приятный, но не слишком сильный голосок.

«Растопи мое ледяное сердце» – пела Маша, ухватившись обеими руками за штатив и осторожно отодвигаясь от вертлявого Кая, Но шустрый парнишка никак не унимался и все лез к ней с обьятиями, мешая петь. Герда в некотором отдалении тихо сосала микрофон, не мешая процессу. Кай тем временем все теснее сжимал кольцо своих ручонок на машиной талии. Наконец девушка не выдержала, рывком вытащила из штатива микрофон и, прокричав в него трогательные слова о горячих объятиях, которые важнее, чем вечность, со всей силы приложила Кая микрофоном по темечку. Он отскочил, как ошпаренный, а его поросячий визг еще долго звучал в обоих динамиках, В такт ему из зала подвывала от восторга немногочисленная публика. И когда отзвучали последние аккорды, пережившие концерт благодарные зрители аплодировали Маше стоя.

– Крутая девчонка! – перекрикивая аплодисменты, восторгался Саша.

– Тебе понравилось? Так я тебя тоже треснуть могу, только попроси! – разозлилась я.

Едва смолкли овации, мы с Сашей и двумя охранниками прошли за кулисы, перехватив Машу у самой гримерки:

– Подруга, а чего ты на сцене дерешься? – с ходу поинтересовалась я. – Вы разве совместное выступление не репетировали?

– Да ну его, этого дурака. – отмахнулась певица. – Он и на репетиции все ручонки распускал, старался меня покрепче ухватить, но как я ему по ручонкам дала, он вроде все понял и от меня отстал. Кто ж знал, что на концерте опять разойдется?

Пожав плечами, Маша скрылась в гримерке, а мы вместе с охраной, державшей многострадальные букеты, остались в коридоре ее ждать. Через десять минут переодевшаяся в джинсы и красную блузочку Маша пулей выскочила из гримерки и бросилась ко мне:

– Мне только что звонил Оскар. Наш маньяк-душитель найден повесившимся в своей квартире. Сейчас за нами заедет мой лимузин, и мы поедем на опознание.

Он равнодушно прошел мимо висящей на стенде киоска газеты. На газетном развороте под броским красным заголовком «Душитель разбушевался» был опубликован его фоторобот. Он мельком взглянул на отдаленно похожие на него черты. Все это уже не имело никакого значения. Теперь он понял – главный монстр так и не погиб. Он пробрался внутрь, в голову, и теперь выдавливает оттуда содержимое черепной коробки. А когда вслед за мозгами потекут глаза, монстр по-хозяйски расположится в пустой голове и оттуда будет править миром. Но он не хочет мучительно погибать. Лучше покончить сразу – и с собой, и с овладевшим его головой чудовищем. К счастью, родителей в квартире не было. Он зашел в свою комнату, встал на деревянный стул и, аккуратно перерезав провода, снял с крюка большую люстру. Люстру он перенес на пол, затем подошел к письменному столу, вырвал из тетрадки в клеточку листок и размашисто написал:

«Я погибаю, чтобы спасти мир от чудовища. Я много раз пытался его уничтожить, но оно непобедимо. Теперь оно во мне, и вместе со мною погибнет».

Подписываться он не стал, шариковую ручку он бросил рядом с листком. Затем достал из кармана брюк тот самый моток телефонного провода, которым уже задушил нескольких монстров. Теперь он наконец-таки убьет их главаря. Правда, вместе с собой. На мгновение он задумался: а что, если там, куда он попадет после смерти, тоже есть свои чудовища? Нет, такого быть не должно. Он тяжело вздохнул, затем вновь встал на стул, привязал конец прочного провода к крюку от люстры, на втором привычным движением завязал скользящую петлю. Просунул в петлю голову, закрыл глаза и уверенно шагнул вниз.