Доспехи из чешуи дракона - Денис Юрин

Шак осторожно взял в руки камзол и поднес его ближе к Семиуну, показывая, что поверхность камня покрылась испариной, а под амулетом, на толстой ткани камзола, появилось малюсенькое, желтоватое пятно.

– Яд выделяется довольно быстро, почти мгновенно впитывается в кожу, но действует не сразу. Похитивший амулет шамана умирает лишь через час, притом последние минуты проводит в ужасных муках.

– А как же сам шаман до него дотрагивается? – удивился лекарь, заинтригованный услышанным и искренне поверивший в рассказ шарлатана.

– Против всякого яда всегда найдется противоядие. Тебе ли этого не знать? – Шак осторожно завернул камень в камзол и засунул его под тюк со шкурами, на котором сидел. – Только далерские шаманы знают, как приготовить нужный отвар. Даже вожди и старейшины племени не имеют представления, пьет ли их ведун регулярно зелье или достаточно всего одного раза.

– А ты-то об этом откуда знаешь, да еще в таких подробностях? Неужто бывал на правом берегу? – глаза Семиуна прищурились, отчего юноша стал походить на армейского интенданта, заподозрившего своего нерадивого помощника в растрате казенного харча и злоупотреблении жемеловой водкой из неприкосновенного запаса.

Такая реакция рассмешила бродягу, поэтому он ответил не очень грубо, со скидкой на юношескую глупость:

– Бывал, но это не твое дело и уж никак не связано с погоней за колдуном. Надеюсь, ты теперь перестанешь блажить и больше не будешь драть горло, оповещая округу, что мы низко павшие мародеры, обобравшие мертвеца? Смотри, кто услышит, так вмиг наследнички набегут. Охотников присвоить чужих лошадок полно до жути!

Давая понять, что разговор окончен и он больше не хочет выслушивать обвинения в легкомыслии и невежестве, Шак повернулся к Семиуну спиной, а лицом к лошадиным крупам, по которым тут же звонко шлепнул ладонями. Нужно было спешить, побыстрее добраться до первого поселения или лучше корчмы, чтобы продать присвоенное добро. Раскатывать на чужой телеге не грех, тем более если законный хозяин помер, но большая глупость! Односельчане мужика могли узнать и воз, и лошадок, и в этом случае, если очень– очень повезет, их обвинят лишь в воровстве, а не в убийстве. Охранная грамота была безвозвратно утеряна, а деревенский люд прост и не любит по пустякам беспокоить уважаемых судей. Подозреваемых просто забьют на месте, забьют всем селением, а потом скинут трупы в компостную яму. Шак знал суровые нравы деревенщин, поэтому и спешил продать все сразу: и воз, и лошадок, и остатки товара в тюках, притом не важно, за какие деньги. Он был готов пойти на сделку с первым же встречным, если, конечно, тот не обнаглеет и не захочет прикупить уж совсем задарма.

– Странно, а как мог амулет далерского шамана оказаться на нашем берегу? – после пятиминутного молчания и тщательного обдумывания полученных сведений подал голос Семиун.

– А я почем знаю? – пожал плечами Шак. – Вряд ли мужик торговал с дикарями шкурами. Во-первых, коровы на том берегу не водятся, а во-вторых, далеры воинственны, чужаков не любят и с самого него шкуру спустили бы, чтоб на боевой тамтам натянуть.

– Так как же тогда? – не унимался дотошный юноша.

– А вот так…ехал мужичок, ехал, в город к кожемяке товар вез, а тут глядь, прям на дороге тело дохлого шамана и валяется…

– Прямо-таки шамана? – усмехнулся Семиун, считавший, что старший товарищ над ним просто издевается.

– Я бы сказал по-другому: «…рямо-таки и валяется!» – произнес Шак и, остановив лошадей, показал пальцем на тело мертвого человека в звериных шкурах, лежащее на обочине.

Бледное лицо Семиуна вытянулось и приобрело легкий зеленоватый оттенок. Полевых лекарей не испугать видом мертвеца, пусть даже и обезображенного. Парень не был исключением из этого правила, причина его замешательства и даже страха крылась в совсем ином. Неприятно ощущать себя актером в театре абсурда, когда привычный мир рушится, почти догматичные представления летят в тартарары и происходят вещи, мягко говоря, невероятные. Как дикарь с правобережья мог оказаться по эту сторону Удмиры, да еще за несколько миль от берега? Если же верить словам Шака, то это был не какой-то странствующий изгой, а настоящий шаман, человек в племени уважаемый и почитаемый, как божество. Далеры осмелились переправиться через реку? Началась война с дикарями? Но почему тогда на дороге так тихо, почему в округе не видно следов их присутствия?

Парень был обескуражен настолько, что остался сидеть, когда Шак спрыгнул на землю и направился к мертвецу. Бродяга не стал тревожить партнера и выводить его из состояния глубочайшего оцепенения. К чему, ведь осмотреть охладевшее тело он мог и сам? Не такое уж это и трудное занятие, определить, когда и почему наступила смерть, раскроил ли голову чужаку топор или его грудь пронзило острое копье. Дикари редко умирают от болезней, уж такой они крепкий народ!

Шарлатан ошибся, он понял это, как только приблизился к телу. В нос опять ударил омерзительный запах гниения, точно такой же отвратительный аромат, как тот, что он почувствовал ночью, проходя мимо повозки монаха. Тело лежало на спине, трава рядом была примята, а на дороге отчетливо виднелись следы волочения.

«Наверное, тело выпало из повозки, вполне вероятно, из той самой, которой управлял монах. Оно уже было мертво и пролежало на дороге несколько часов, пока его не обнаружил крестьянин, – выстраивал на ходу версию Шак, сам еще пока не понимая, зачем. – Интересно, что же могло напугать «обдирщика шкур»? За свою жизнь ведь навидался всякого, человеческим трупом его не удивить. А мужик был напуган…даже очень, он не тащил тело волоком, а спихивал его на обочину палкой, кажется, вот этой…

Шарлатан подобрал валявшуюся поблизости толстую, длинную ветку и внимательно осмотрел ее конец, на котором виднелись мазки желто-зеленой слизи. Обоняние опять пострадало от запаха гноя. Тело разлагалось, но как-то странно: не окоченело, а было мягким и гнило, будто огромный нарыв. Хорошо еще, что труп лежал на животе и ужасной картины разложения не было видно под меховыми одеждами. Шак решил не ограничиваться предположением, а выяснить эту странность до конца. Он просунул конец палки под тело, резким движением перевернул его на спину и тут же пожалел, что не остановился на осмотре палки.

За спиной бродяги раздались шаги, а затем неприятный и очень знакомый звук. Несмотря на сломанную ногу, решивший все-таки подойти и посмотреть на тело Семиун опорожнил желудок. Удивительно, что в животе лекаря еще что-то оставалось, ели они около суток назад. Тело дикаря представляло сплошное месиво, вязкое, клейкое, липкое и ужасно противное. В нем еще виднелись фрагменты внутренностей и костей, но органические ткани разлагались буквально на глазах, превращаясь в однородную массу. Наверное, когда тело обыскивал ныне покойный мужик, оно выглядело намного лучше, иначе он ни за что бы не решился не только дотронуться палкой, но и взять что-либо с этой омерзительной пакости, бывшей совсем недавно человеческим телом. Единственное, что еще удерживало омерзительное желе, было одеяние из звериных шкур, настолько плотное, что не давало жиже растечься и просочиться на землю.